Том 3. Рассказы 70-х годов
Шрифт:
– А накурено-то! Неужели не проветривается?
– Дело не в этом. Здесь же специально сидят, одурманивают себя – зачем же проветривать?
– А вон, во-он – молоденькая!.. Во-он, хохочет-то. Заливается!
– С офицером-то?
– Да. Как хохочет, как хохочет!.. Будущая мать.
– Почему будущая? У них теперь это рано…
– Это вы меня спросите! – воскликнула полная женщина в голубом. – Я как раз наблюдаю… результаты этого смеха.
– А где же наш диссертант-то? – спросил Владимир
– За руководителем поехал.
– За генералом, так сказать?
Не поняли:
– За каким генералом?
– Ну, за руководителем-то… Я имею в виду Чехова. – Владимир Семеныч повернулся к Изольде Викторовне: – У него руководитель – известный профессор в городе, я ему «Россарио» доставал. Я его называю – генерал, в переносном смысле, разумеется. Вам не хочется поговорить с кем-нибудь? Может, пошутили бы… А то как-то неудобно молчать.
– Я не знаю, о чем тут говорить, – сказала Изольда Викторовна. – Мне все же хочется уйти.
– Да ничего! Надо побыть… Можно алкоголиков покритиковать – они это любят. Медом не корми, дай…
– Нет, не сумею. Надо уйти.
– Да почему?! – с сердцем воскликнул Владимир Семеныч. – Ну, что уж так тоже: уйти, уйти! Уйти мы всегда успеем. – Владимир Семеныч спохватился, что отчитывает милую женщину, помолчал и добавил мягко, с усмешкой: – Не торопитесь, я же с вами. В случае чего я им тут фитиля вставлю.
Изольда Викторовна молчала.
А вокруг говорили. Подходили еще родственники и знакомые нового кандидата, здоровались, усаживались и включались в разговор.
– Кузьма Егорыч! – потянулся через стол Владимир Семеныч к пожилому, крепкому еще человеку. – А, Кузьма Егорыч!.. Не находите, что он слишком близко к микрофону поет?
– Кто? – откликнулся Кузьма Егорыч. – А, этот… Нахожу. По-моему, он его сейчас скушает.
– Кого? – не поняли со стороны.
– Микрофон.
Ближайшие, кто расслышал, засмеялись.
– Сейчас вообще мода пошла: в самый микрофон петь. Черт знает что за мода!
– Ходят с микрофоном! Ходит и поет. Так-то можно петь.
– Шаляпин без микрофона пел!
– Ну, взялись, – негромко, с ехидной радостью сказал Владимир Семеныч своей новой подруге. – Сейчас этого… с микрофоном вместе съедят.
– То – Шаляпин! Шаляпин свечи гасил своим басом, – сказал пожилой. Так сказал, как если бы он лично знавал Шаляпина и видел, как тот «гасил свечи».
– А вот и диссертант наш! – заволновались, задвигались за столом.
По залу сквозь танцующих пробирались мужчина лет сорока, гладко бритый, в черном костюме и в пышном галстуке, и с ним – старый, несколько усталый, наверно, профессор.
Встали навстречу им, захлопали в ладоши. Женщина в голубом окинула презрительным взглядом танцующих бездельников.
– Прошу
– А фасонит-то! – тихо воскликнул Владимир Семеныч. – Фасонит-то!.. А сам небось на трояки с грехом пополам вытянул. Фраер.
– Боже мой! – изумилась Изольда Викторовна. – Откуда такие слова!.. Зачем это?
– Тю! – в свою очередь, искренне изумился Владимир Семеныч. – Да выпивать-то с кем попало приходилось – набрался. Нахватался, так сказать.
– Но зачем же их тут произносить?
Владимир Семеныч промолчал. Но, как видно, затаил досаду.
Тут захлопали бутылки шампанского.
– Салют! – весело закричал один курносый, в очках. – За новоиспеченного кандидата!
– Товарищ профессор, ну, как он там вообще-то? Здорово плавал?
Профессор неопределенно, но, в общем, вежливо пожал плечами.
– За профессора! За профессора! – зашумели.
– За обоих! И – за науку!
Кандидат стоял и нахально улыбался.
– За здоровье всех наших дам! – сказал он.
Это всем понравилось.
Выпили. Придвинулись к закуске. Разговор не прекращался.
– Грибки соленые или в маринаде?
– Саша, подай, пожалуйста, грибочки! Они соленые или в маринаде?
– В маринаде.
– А-а, тогда не надо, у меня сразу изжога будет.
– А селедку?.. Селедку дать?
– Селедочку? Селедочку можно, пожалуй.
– Вам подать в маринаде? – спросил Владимир Семеныч Изольду Викторовну.
– Можно.
– Сань, подай, пожалуйста, в маринаде! Вон – в маринаде!
– А танцуют ничего. А?
– Слышите! Сергей уже оценил: «Танцуют ничего»!
Засмеялись.
– Подожди, он сам скоро пойдет. Да, Сергей?
– А что? И пойду!
– Неисправимый человек, этот Сергей!
– Дурак неисправимый, – уточнил Владимир Семеныч Изольде Викторовне. – Дочка в девятый класс ходит, а он все на танцах шустрит. Вон он, в клетчатом пиджаке.
Изольда Викторовна интеллигентно потыкала вилочкой маринованные грибочки, которые она перед тем мелко порезала ножиком… Но Владимир Семеныч не давал ей как следует поесть – все склонялся и говорил ей что-нибудь. Она слушала и кивала головой.
Поднялся во весь рост курносый Сергей.
– Позвольте!
– Тише, товарищи!..
– Дайте тост сказать! Товарищи!..
– Товарищи! За дам мы уже выпили… Это правильно. Но все же, товарищи, мы собрались здесь сегодня не из-за дам; при всем моем уважении к ним.
– Да, не из-за их прекрасных глаз!
– Да. Мы собрались… поздравить нового кандидата, нашего Вячеслава Александровича. Просто – нашего Славу. И позвольте мне тут сегодня скаламбурить: слава нашему Славе!
Засмеялись и захлопали.