Том 3. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Не искушай

Мать Матерей, родимая Земля, Отец Земли, лазурный Океан. Покой сознанью синим Небом дан, И нежат мысль зеленые поля. Я был как все. Во мне горел Огонь. Я жил во всем. Касался до всего. Устало сердце. Мир, не мучь его. Я тихо сплю. Не искушай. Не тронь.

Под знаком свастики

Капля неведенья в море незнания, Искра мгновенная в хлещущей мгле, Ты, маловерное чадо терзания, Ты, беспримерная вспышка во зле. Все твое деланье в тающем времени, Все твои сны, и верхи Пирамид, Лишь прорастание малого семени, Факел твой пляшущий

быстро горит. Вспыхнут Рамзесами, иль Ахиллесами, Меткозахватными, яркие дни, Тотчас задернется праздник завесами, Сгрудятся гномики, тушат огни. Все созидания Эллина гордого, Первого воина нашего я, Суть лишь вскипания мрамора твердого, Камень, возжаждавший быть как струя. Струи кончаются. Струи свежительны, Все же не вечно им можно сверкать. Только страдания в цепкости длительны, В том поручится вам каждая мать. Расчетвертованность. Свастика вечная. Крест во вращении. – Где же наш Дом? Где же есть верное? Скучно конечное. Жизнь наша – в полночи, с Южным Крестом.

Послушание

Вся Природа послушанье И таинственный устав. Рьяных смерчей рокотанье, И шуршанье светлых трав. Смерти бледное явленье, Ярких радуг семицвет. Взрыв подземного горенья Вулканических побед. От созвездий ожерельных До сбирающей пчелы, Звук закона в числах цельных, Цепь ячеек в глубях мглы. Быстрый заяц, лист капусты, Завлеченный в сказку волк. Дрожжи замысла здесь густы, Шелковичный тонок шелк. Вся Природа послушанье, В токе творческой любви. В безднах знанья и незнанья Верь звезде и нить не рви.

Троестрочие богам

Болезнь, седины, труп, Три вечные пятна Для видящего Муни. Яд в меде нежных губ, С расщелиной Весна, Декабрь – уже в Июне. Но мне болезнь и боль Есть огненный исход, Кремнистый путь познанья. Неволишь, так неволь, Крылатым есть полет, Лечу, мне нет изгнанья. И седина есть снег, И старость – замок дней, Где пол и стены льдяны. Минут там ровен бег, Там радуга огней, Там радости румяны. И труп, чужой, родной – Тоска, но лишь на миг, И снова – до свиданья. А если это мой, Свободу я постиг, Вновь – светлое скитанье. И трем богам молясь, Я засветил огонь Пред Брамой, Вишну, Сивой. И мраку каждый час Пою: «Меня не тронь. Я вольный и красивый».

Царство

Себя завоюй, Собою владей, Над жизнию всей Зажги поцелуй. И сердцем будь прям, И сердцем будь чист, Как утренний лист, Как дым-фимиам. Будь легким как сон, Будь добрым с зверьми, Будь тихим с людьми, – Ты к Богу причтен.

Щит

Бывший круглым, Лунный Щит   Глянул вырезным. В легкой мгле ночной разлит   Дней сожженных дым. Над колодцем мировым   Миг журчит-журчит, Нас ведя к немым, к родным,   К сну замкнутых плит.

Боро-Будур

(Храм Будды. – Ява)

В камне тлеющем хмуро Лики –

тысячи – хоры. Еще смотрят их взоры. Возле Боро-Будура Серо-бурые горы. Вон оттуда досюда Протянулись вершины, Как огромные спины Исполина-верблюда, Горбуна-чуда-юда. Но в выси распаленной Над Прирадой и Храмом, Над ликующим гамом, Многократно-взнесенный, Жив навек – Просветленный.

Будда

Как безгласность рождения снега, Серебристых пушинок паденье, – Как ладья, что от чуждого брега Оттолкнулась, бежа заблужденья, – Как вулкан, что, уставши от зноя, Воссиял многоснежною чашей, – Как лазурь, что упором покоя Вознеслась над пустынею нашей, – Как медлительный звон колокольни, Что уходит густыми волнами, – Как цветок, что над долею дольней Фимиамными курится снами, – Как привет «отдохни» иноверцу, Как горящая тихо лампада, – Он дает утомленному сердцу Все, что сердцу взметенному надо.

Солнце встало

Бог везде, куда ни глянь, Всюду видит, всюду слышит, Богу все приносит дань, Слон, пчела, и лев, и лань, Богом все живет и дышит. Разрывая ночи грань, Солнце встало. Верный, встань. И молись. И верь. И глянь, Как волна волну колышет.

К звездам

Престолы душ, которые когда-то Прошли пути страданий и надежд, И отошли отсюда без возврата, И там глядят в огне златистых вежд. Печати душ, которые созвенно Являют взору грамоту небес, И говорят, что все, что было тленно, Живет вовек, и кто был мертв, воскрес. Несчетность душ, горенье изумруда, Мерцание небесных жемчугов, Да буду я меж вас, уйдя отсюда, Звездой меж звезд, над сонмами веков. И пусть тот храм, все больше возрастая, Обнимет всех, многовершинный лес, И всех и все та Истина святая, – Всезвездность душ, – взнесет в простор Небес.

Час пришел

Час пришел. Совершились пророчества. Воплотились веленья времен. Ты в железных морях одиночества, В вознесеньи на горный уклон. Далеко, за громадами влажными, Улыбаются пажити дней. Но роптаньями сумрачно-важными Ты отброшен на ряд ступеней. Для познавшего – нет заблуждения, Для взошедших – все видно внизу. Будь в морях, на горах, как видение, Как маяк, победивший грозу.

Между звезд

Чего искать? Куда идти? Корабль стремится по волне, Морские звезды – вдоль пути, Иные звезды – в вышине. Морские звезды чуть блеснут – И тотчас гаснут близ меня, Дрожа, скользя, вот тут, вот тут, Лишь дразнят вспышками огня. А те, в далекой высоте, Узорно-свитые огни, До них идти – одной мечте, Увы, так было искони. Кипит вода. Встает земля. Дымится дней немая нить. Я в быстром беге корабля. Куда мне плыть? Куда мне плыть?

Иней

Иней белый, иней чистый, Где мерцаешь ты сейчас? Я иду пустыней мглистой, Весь мой свет – сиянье глаз. Иней чистый, иней белый, Поколдуй и погадай, Дай прийти в твои пределы, – Снега хочет горностай. Белый призрак, белый иней, Дай мне, чарою своей, Быть звездой в пустыне синей Над родной страной моей.