Том 3. Тигр на улице

Хармс Даниил Иванович

Глава пятая

Снова в будке Плюх и Плих. Всякий скажет вам про них: «Вот друзья, так уж друзья! Лучше выдумать нельзя!» Но известно, что собаки Не умеют жить без драки. Вот в саду, под старым дубом, Разодрались Плих и Плюх. И помчались друг за другом Прямо к дому во весь дух. В это время мама Фиттих На плите пекла блины. До обеда покормить их Просят маму шалуны. Вдруг из двери мимо них Мчатся с лаем Плюх и Плих. Драться в кухне мало места: Табурет, горшок и тесто И кастрюля с молоком Полетели кувырком. Пауль кнутиком взмахнул, Плюха

кнутиком стегнул. Петер крикнул: «Ты чего Обижаешь моего? Чем собака виновата?» И кнутом ударил брата. Пауль тоже рассердился, Быстро к брату подскочил, В волоса его вцепился И на землю повалил. Тут примчался папа Фиттих С длинной палкою в руках. «Ну теперь я буду бить их!» Закричал он впопыхах. «Да, — промолвил Каспар Шлих,— Я давно побил бы их. Я побил бы их давно! Мне-то, впрочем, все равно!» Папа Фиттих на ходу Вдруг схватил сковороду И на Шлиха блин горячий Нахлобучил на ходу. «Ну, — воскликнул Каспар Шлих,— Пострадал и я от них. Даже трубка и табак Пострадали от собак!»

Глава шестая

Очень, очень, очень, очень Папа Фиттих озабочен… «Что мне делать? — говорит.— Голова моя горит. Петер — дерзкий мальчуган, Пауль — страшный грубиян, Я пошлю мальчишек в школу, Пусть их учит Бокельман!» Бокельман учил мальчишек Палкой по столу стучал, Бокельман ругал мальчишек И как лев на них рычал. Если кто не знал урока, Не умел спрягать глагол,— Бокельман того жестоко Тонкой розгою порол. Впрочем, это очень мало Иль совсем не помогало, Потому что от битья Умным сделаться нельзя. Кончив школу кое-как, Стали оба мальчугана Обучать своих собак Всем наукам Бокельмана. Били, били, били, били, Били палками собак, А собаки громко выли, Но не слушались никак. «Нет, — подумали друзья,— Так собак учить нельзя! Палкой делу не помочь! Мы бросаем палки прочь». И собаки в самом деле Поумнели в две недели.

Глава седьмая и последняя

Англичанин мистер Хопп Смотрит в длинный телескоп. Видит горы и леса, Облака и небеса. Но не видит ничего, Что под носом у него. Вдруг о камень он споткнулся, Прямо в речку окунулся. Шел с прогулки папа Фиттих, Слышит крики: «Караул!» «Эй, — сказал он, — посмотрите, Кто-то в речке утонул». Плих и Плюх помчались сразу, Громко лая и визжа. Видят — кто-то долговязый Лезет на берег дрожа. «Где мой шлем и телескоп?» Восклицает мистер Хопп. И тотчас же Плих и Плюх По команде в воду бух! Не прошло и двух минут, Оба к берегу плывут. «Вот мой шлем и телескоп!» Громко крикнул мистер Хопп. И прибавил: «Это ловко! Вот что значит дрессировка! Я таких собак люблю, Я сейчас же их куплю. За собачек сто рублей Получите поскорей!» «О! — воскликнул папа Фиттих,— Разрешите получить их!» «До свиданья! До свиданья! До свиданья, Плюх и Плих!» Говорили Пауль и Петер, Обнимая крепко их. «Вот на этом самом месте Мы спасли когда-то вас, Целый год мы жили вместе, Но расстанемся сейчас». Каспар Шлих, куря табак, Увидал своих собак. «Ну и ну! — воскликнул он,— Сон ли это иль не сон? В самом деле, как же так? Сто рублей за двух собак! Мог бы стать я богачом, А остался ни при чем». Каспар Шлих ногою топнул, Чубуком о землю хлопнул. Каспар Шлих рукой махнул — Бух! И в речке утонул. Трубка

старая дымится, Дыма облачко клубится. Трубка гаснет наконец. Вот и повести конец.

1936

В. Буш. Как Володя быстро под гору летел

На салазочках Володя Быстро под гору летел. На охотника Володя Полным ходом налетел. Вот охотник И Володя На салазочках сидят, Быстро под гору летят. Быстро под гору летели — На собачку налетели. Вот собачка, И охотник, И Володя На салазочках сидят, Быстро под гору летят. Быстро под гору летели — На лисичку налетели. Вот лисичка, И собачка, И охотник, И Володя На салазочках сидят, Быстро под гору летят. Быстро под гору летели — И на зайца налетели. Вот и заяц, И лисичка, И собачка, И охотник, И Володя На салазочках сидят, Быстро под гору летят. Быстро под гору летели — На медведя налетели! И Володя с той поры Не катается с горы.

1936

Л. Квитко. Танкист

Сын сказал: «Послушай, мама, Я танкистом стать хочу. Я тогда фашистов, мама, В пух и прах расколочу». — Да, сынок, — сказала мать, — Ты танкистом должен стать. — Сын сказал: «Конечно, мама, Я танкистом должен стать. Я ведь знаю, что фашисты Лезут к нам со всех боков — Дай им то, подай им это… Вот бы дать им тумаков». — Да, дружок, — сказала мать, — Тумаков им надо дать. — Сын ответил: «Верно, мама, Тумаков им надо дать. Надо взрослым стать, конечно, Чтобы пули слать врагу. Надо детям ждать, конечно, Только ждать я не могу». — Да, мой друг, — сказала мать, — Надо, надо подождать. — Сын ответил: «Верно, мама, Только очень трудно ждать». Если вдруг мне скажет маршал: «Кем ты, мальчик, хочешь стать?» Я скажу: «Товарищ маршал, Я такнистом должен сать». — Да, родной, — сказала мать, — Ты танкистом должен стать. — Сын ответил: «Верно, мама, Непременно должен стать. Как мы двинем на фашистов Наши танки через ров… Знаешь, мама, бить фашистов Я всегда, всегда готов». Мать сказала: — Бить врагоы Будь, сынок, всегда готов. — Сын сказал: «Конечно, мама, Я всегда, всегда готов»

1938

Проза

1928

Озорная пробка

В 124-м детском доме, ровно в 8 часов вечера, зазвонил колокол.

Ужинать! Ужинать! Ужинать! Ужинать!

Девчонки и мальчишки бежали вниз по лестнице в столовую. С криком и топотом и хохотом каждый занимал своё место.

Сегодня на кухне дежурят Арбузов и Рубакин, а также учитель Павел Карлович или Палкарлыч.

Когда все расселись, Палкарлыч сказал:

— Сегодня на ужин вам будет суп с клёцками.

Арбузов и Рубакин внесли котел, поставили его на табурет и подняли крышку. Палкарлыч подошёл к котлу и начал выкрикивать имена.

— Иван Мухин! Нина Верёвкина! Федул Карапузов!

Выкликаемые подходили. Арбузов наливал им в тарелку суп, а Рубакин давал булку. Получивший то и другое шёл на своё место.

— Кузьма Паровозов! — кричал Палкарлыч. — Михаил Топунов! Зинаида Гребешкова! Громкоговоритель!

Громкоговорителем звали Серёжку Чикина за то, что он всегда говорил во весь дух, а тихо разговаривать не мог.

Когда Серёжка-Громкоговоритель подошёл к котлу, — вдруг стало темно.

— Электричество потухло! — закричали на разные голоса.

— Ай, ай, ай, ты смотри, что ты делаешь! — громче всех кричал Громкоговоритель.

— Громкоговоритель в супе купается, — кричал Кузьма Паровозов.

— Смотри не подавись клёцками, — кричал Пётр Сапогов.

— Тише, сидите на местах! — кричал Палкарлыч.

— Отдай мне мою булку! — кричала Зинаида Гребешкова.

Но тут стало опять светло.

— Электричество загорелось! — закричал Кузьма Паровозов.

— И без тебя вижу, — отвечала ему Зинаида Гребешкова.

— А я весь в супе! — кричал Громкоговоритель.

Когда немного поуспокоились, Палкарлыч опять начал выкрикивать:

— Пётр Сапогов! Мария Гусева! Николай Пнёв!

На другой день, вечером, когда Палкарлыч показывал детям новое гимнастическое упражнение, вдруг стало опять темно.

Федул Карапузов, Нина Верёвкина и Николай Пнёв, повторяя движения Палкарлыча, поскользнулись в темноте и упали на пол.

Пётр Сапогов, воспользовавшись темнотой, ударил Громкоговорителя кулаком в спину.

Кругом кричали:

— Опять потухло! Опять потухло! Принесите лампу! Сейчас загорится!

И действительно, электричество опять загорелось.

— Это ты меня ударил? — спросил Громкоговоритель.