Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая
Шрифт:
Луи-Филипп попробовал, но тщетно, составить министерство во главе с маршалом Сультом, а когда эта попытка не удалась, снова пригласил Моле и решил распустить палату. Избиратели должны были решить спор между теорией личного управления и теорией парламентского верховенства. Отдельные избирательные комитеты, организованные левой, левым центром и правым центром, фактически действовали под руководством единого комитета, а именно триумвирата, составленного из Гизо, Тьера и Одилона Барро. Легитимистские и республиканские комитеты из ненависти к Луи-Филиппу поддерживали кандидатов коалиции. По предложению Гизо, префекты были предупреждены, что коалиция будет беспощадна ко всем, кто осмелится с ней бороться. 6 марта оппозиция выиграла 45 мест, а 8 марта Моле вручил королю
Второе министерство Тьера; восточные дела. Но коалиция «отличалась слишком пестрым составом, чтобы быть долговечной. Как только министерство было низвергнуто, среди руководителей оппозиции, получивших возможность разделить между собой власть, начались раздоры. Гизо желал получить или портфель иностранных дел, или министерство внутренних дел, или же пост председателя палаты, а Тьер и Одилон Барро хотели предоставить ему только министерство народного просвещения. В продолжение двух месяцев никак не удавалось составить кабинет, и понадобилась попытка восстания, произведенная Барбесом, чтобы 12 мая Франция получила, наконец» министерство.
Главой кабинета назначен был Сульт, и в него не вошел ни один из вожаков коалиции. Последние не получили даже председательского места в палате; оно досталось лионскому депутату Созе, легитимисту, признавшему Июльскую монархию. Он продолжал занимать эту должность вплоть до революции 1848 года. Гизо назначен был послом при английском дворе; таким образом, для Тьера открывалось свободное поле действия на случай министерского кризиса, так как. Одилон Барро казался человеком слишком крайних мнений, чтобы король мог когда-нибудь поручить ему составление министерства.
Это с особенной ясностью обнаружилось, когда палата без прений, молчаливым вотумом, отклонила новое требование дотации для герцога Немурского, после чего Сульт 20 февраля 1840 года вышел в отставку. 1 марта Тьер сделался председателем совета министров. Можно было думать, что король решил лояльнее проводить систему парламентского режима, так как Тьер являлся вождем того большинства, которое отвергло предложение о дотации. Но в действительности Луи-Филипп и не думал отказываться от политики личного управления, как это с величайшей ясностью доказало его поведение в еосточном вопросе.
Лондопский трактат (15 июля 1840 г.), которым державы без участия Франции желали уладить конфликт между Турцией и Египтом, возбудил в Париже необычайное волнение. «Этот трактат, — писал Журпаль де Деба, — есть наглая выходка, которую Франция не может снести; этого не позволяет честь». Эти слова вполне выражали общее настроение. Тьер хотел, чтобы французское правительство заняло воинственную позицию, и король вначале как будто склонялся к тому же решению. Были призваны запасные. Предписано было сформировать 12 новых пехотных полков, 10 стрелковых батальонов и 6 кавалерийских полков. Численность флотских экипажей была увеличена на 10 000 человек. Присту-плено было к вооружению 27 новых кораблей. Не дожидаясь созыва палат, правительство ордонансом 13 сентября открыло кредит в 100 миллионов франков на возведение вокруг Парижа непрерывной крепостной ограды и ряда отдельных фортов. Страна страстно следила за этими военными приготовлениями; уже мечтали о реванше за 1816 год. Известие о бомбардировке Бейрута довело возбуждение до последней крайности. Ввиду этого накануне открытия палат Тьер представил королю проект тронной речи, в которой говорилось о возможности войны и испрашивался кредит на вооружение 500 000 человек. Король отклонил этот проект, так как решительно не хотел войны; Тьер подал в отставку.
В министерстве, составившемся 29 октября, пост председателя совета принадлежал Сульту. Но истинным главой правительства должен был явиться министр иностранных дел Гизо, отозванный из Лондона и избранный королем, потому что — подобно королю — он был того мнения, что ради сохранения Сирии за Мехмедом-Али не стоит бросать Францию в авантюру европейской
Результаты первых десяти лет царствования. 29 октября 1840 года начинается второй период царствования Луи-Филиппа. Общий баланс истекших десяти лет был приблизительно таков.
Июльская монархия устояла против всех революционных восстаний, равно как король спасся от всех покушений на его жизнь. Монархия привела своих противников в состояние бессилия — по крайней мере на время. Она была искренно признана Францией, во-первых, потому, что доказала свою устойчивость (важное достоинство в глазах народа, всегда отличавшегося твердой привязанностью к существующему порядку вещей), во-вторых, потому, что, несмотря на все волнения, материальное благосостояние не переставало повышаться. Монархия приняла целый ряд серьезных мер для содействия экономическому развитию. С первых дней царствования Луи-Филиппа правительство заботилось о развитии и улучшении путей сообщения. В 1836 году был принят закон о проселочных дорогах. Тьер обнаружил в этом вопросе такой же пыл, как в своей борьбе против железных дорог. В последнем вопросе министерство Моле натолкнулось на неумный скептицизм и дух рутины, царивший в парламенте, и не могло провести в парламенте закона о государственном строительстве железных дорог, несмотря на очевидные выгоды этой системы для страны, на что указывало министерство. Тем не менее в 1837 году удалось настоять в принципе на проведении шести больших железнодорожных линий.
Хотя страна не придавала особого значения бесконечной Алжирской экспедиции и не обращала надлежащего внимания на происходившие там непрестанные военные действия, тем не менее некоторые героические эпизоды, как, например, штурм Константины, льстили национальному самолюбию. Наследный принц, герцог Орлеанский, и брат его, герцог Омальский, приобрели подлинную популярность, разделяя опасности французских солдат. Под Антверпенской цитаделью, под Лиссабоном и Вера-Крусом французское оружие также покрыло себя новой славой.
Отмена наследственного пэрства, законы о муниципальных и генеральных советах и о народном образовании до известной степени удовлетворили умеренный либерализм большей части буржуазии.
Вопрос об избирательной реформе. Однако уже слышались требования чего-то большего. Изменение состава палаты и реформа избирательной системы представлялись некоторым уже совершенно необходимыми. В палате 1837 года больше трети депутатов составляли чиновники, среди которых насчитывалось 96 должностных лиц судебного ведомства, 50 служащих в администрации, 47 военных высших чинов, 9 королевских адъютантов или чинов придворного ведомства и 4 дипломата. Не говоря уже о том, что эти депутаты не исполняли своих обязанностей, за которые государство продолжало платить им жалованье, общественное мнение с полным основанием могло усомниться в их независимости перед лицом Правительства.
Поэтому в апреле 1840 года депутат правой, Ремильи, внес в палату предложение ограничить число депутатов-чиновников и не разрешать их повышения по службе. Это предложение было отсрочено по требованию министерства Тьера. Но общество уже заинтересовалось этим вопросом и требовало расширения избирательного права путем допущения «талантов».
10 июня 1840 года в XII парижском округе состоялся первый реформистский банкет; 14 июля часть национальной гвардии, проходя мимо короля, кричала «Да здравствует реформа!» А 31 августа офицеры национальной гвардии организовали в Шатильоне банкет, на котором присутствовало около 6000 человек. Лимож, Тур, Оксер, Тулуза, Мулен, Лилль, Мец, Руан, Марсель, Дижон, Гренобль, Бург и Перпиньян были свидетелями аналогичных манифестаций. Все эти события свидетельствовали о глубоком движении, на которое предусмотрительное министерство, желающее управлять, т. е. руководить и дисциплинировать общественное мнение, должно было бы обратить серьезное внимание. Избирательная реформа была важнейшей проблемой, которую министерству Гизо, — если бы оно понимало свой долг, а также действительные выгоды страны и короля, — следовало разрешить в первую очередь.