Том 3. Зеленый вертоград. Птицы в воздухе. Хоровод времен. Белый зодчий
Шрифт:
Шеи шеями целуют,
Привставая на дыбы.
Предполярное виденье,
Альбатрос наоборот,
Птица — земность, отупенье,
Птица — глупость, птица — скот.
*
* *
Дьявол, кто ты? — Ветер, Ветер.
Что ты ищешь? — Я свищу.
Что ты ищешь? — Долю, волю.
Вьюсь, свиваюсь, трепещу.
Возрастаю в вихре свиста.
Замираю, чуть шепчу.
Медлю там, где степь цветиста.
Моровую язву мчу.
Дьявол,
Ты цветы смешал с чумой?
Иль не все одно и то же?
Мчать что мчится — праздник мой.
И ужели не пригоже
Цвет цветет разъятых ран?
Красен мак, и язва — тоже.
Я — прохожий чрез туман.
Ты — жестокий! Дьявол, Дьявол!
Зззить! — Качнулася Луна. —
Стой! — Куда там! Скрылся Дьявол.
Полночь. Сумрак. Тишина.
*
* *
Если б мне хотя вина,
Этой огненной воды!
Был бы бочкой я без дна
От звезды и до звезды!
Я бы выпил за снега,
Раз в снегах мне жить дано.
Я бы выпил за врага,
Раз сражаться суждено.
Я бы выпил за себя,
Раз родился я такой.
Винный кузов теребя,
Упивался б день деньской.
А теперь? Я пью лишь кровь,
Да густой, как деготь, жир,
Чтоб идти за зверем вновь,
Обеспечить скучный пир.
Я пьянею лишь тогда,
Как от лунной темноты
И от ветра, иногда,
Мерно пляшет дверь юрты.
И ручной пингвин в тиши
Трется об ноги мои,
И змеиности души
Я качаю в забытьи.
*
* *
Я нашел, как развеять мне скуку,
Как быть светлым мне в муке моей.
Я от Ветра разведал науку
Быть веселым в напеве скорбей.
Запою, заведу, загуторю,
Сам с собой без конца говорю.
Не позорно ль быть преданным горю?
Можно в сердце затеять зарю.
Всю равнину от края до края
Я прошел в этом царстве снегов.
И певучие руны слагая,
Заносил их на снежный покров.
И пройдя по зеркальности синей,
Начертал я заклятья на льду,
Опушил их серебряный иней,
Заманил в заговор я звезду.
Проиграло мне хором Молчанье
Безглагольную песню свою.
Из снегов предо мной изваянья,
Я в них жизнь заклинаньем впою.
Этим Месяцем желтым, ущербным,
Покачнувшим златые рога,
Сохранившимся прутиком вербным,
Я велю вам: Живите, снега.
Оживляются странные лики,
Много созданных снежных людей.
Если б было немного брусники,
Я б раскрасил в них пламя страстей.
Подожду,
Пред ущербом последним, Луна.
Капли три она крови мне свеет,
Я их вброшу, в их сердце, до два.
*
* *
Снежные люди устроены,
Снежные боги при них.
Люди, как каста, утроены,
Бог — дополнительный стих.
Месяцем боги отмечены,
Кровью ущербной Луны,
В членах они изувечены,
Быть как отдельность должны.
Те, — как болезнью слоновою
Важно распучив живот, —
С алчностью смотрят суровою,
Мир это пища им в рот.
Те, развернув семипалые
Руки, по тысяче рук,
Зубы оскалили алые, —
Надо почтенья вокруг.
Те, разукрасившись блестками, —
Женская будет статья, —
Вместе с мужчинами — тезками
Славят восторг бытия.
Груди у них поразвешаны
Вроде как будто лозы,
Взоры глядящих утешены,
Даже до нежной слезы.
Дальше герои вельможные,
Палица в каждой руке,
Это — столпы придорожные,
Дамбы в великой реке.
Если без них, так разъедется
Влага в чрезмерный разлив,
Лоб здесь у каждого медится,
Каждый охранно красив.
Дальше — со лбом убегающим,
Это советники все,
Взором мерцают мигающим
В мудрой и хитрой красе.
Зная, что столь предпочтителен
Зад пред неверным крылом,
Их хоровод умилителен,
Каждый мешок здесь мешком.
Дальше — фигуры медвежия,
Храбрости бравый оплот,
Кровью помазаны, свежия.
Сильные, добрый народ.
Я освятил их заклятьями,
Кровью своей окропил,
Будьте здесь слитными братьями,
Связью устойных стропил.
Я освятил их напевами,
Кровью и птиц и зверей,
Будьте как юноши с девами,
В страсти любовной своей.
Я освятил их гаданьями,
Кровью ущербной Луны,
Будьте моими созданьями,
Будьте, хочу, вы должны.
Я прохожу в этом множестве.
Кровью я лики кроплю,
Царствуйте здесь в многобожестве,
Каждого я полюблю.
Будут вам жертвы багряные,
Алости снова и вновь,
Капли кроплю я румяные,
Чару влагаю я в кровь.
*
* *
Я из белой страны.
— Кто сказал? Кто сказал?
Я из белой страны,
Я из белой страны.
*
* *
Прежде, видя, как снежинки
В воздухе летают,
Говорил я: серебринки,