Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных (с иллюстрациями)
Шрифт:
Шум.
Николка. Так ведь они же…
Студзинский. Слушай, Виктор…
Лариосик. Вот так происшествие…
Алексей. Тише!
Студзинский. Слушай, капитан. Ты упомянул слово «отечество»? Какое же отечество, когда Троцкий идет? Россия кончена. Пойми: Троцкий! Доктор был прав. Вот он, Троцкий!
Мышлаевский. Троцкий! Великолепная личность! Очень рад. Я бы с ним познакомился
Студзинский, Николка. Почему?
Мышлаевский. А вот почему! Потому! Потому что у Петлюры, вы говорили, сколько? Двести тысяч. Вот эти двести тысяч салом пятки подмазали и дуют при одном слове «Троцкий». Троцкий! И никого нету. Видал? Чисто! Потому что Троцкий глазом мигнул, а за ним богоносцы тучей. А я этим богоносцам что могу противопоставить? Рейтузы с кантом? А они этого канта видеть не могут. Сейчас за вилы берутся. Не угодно ли? Спереди красногвардейцы, как стена, в задницу спекулянты и всякая рвань с гетманом, а я посередине? Да, слуга покорный! Мне надоело изображать навоз в проруби! Кончен бал!
Николка. Он Россию прикончил!
Студзинский. Да они нас все равно расстреляют!
Шум.
Мышлаевский. И отлично сделают! Заберут в Чеку, по матери обложат и выведут в расход! И им спокойнее, и нам…
Николка. Я с ними буду биться!
Мышлаевский. Пожалуйста, надевай шинель, валяй! Дуй! Шпарь к Троцкому — кричи ему: не пущу! Тебя с лестницы спустили уже раз?
Николка. Я сам прыгнул! Господин капитан!
Мышлаевский. Башку разбил? А теперь ее тебе и вовсе оторвут. И правильно: не лезь! Теперь пошли дела богоносные.
Лариосик. Я против ужасов гражданской войны. Зачем проливать кровь?
Мышлаевский. Правильно! Ты на войне был?
Лариосик. У меня, Витенька, белый билет. Слабые легкие, и, кроме того, я единственный сын при моей маме.
Мышлаевский. Правильно, товарищ белобилетник. Присоединяюсь, товарищи.
Шум.
Алеша, скажи ты им.
Алексей. Вот что… Мышлаевский прав. Тут капитан упомянул слово «Россия» и говорит — больше ее нет Видите ли… Это что такое?
Николка. Ломберный стол.
Алексей. Совершенно верно, и он всегда ломберный стол, что бы ты с ним ни делал. Можешь перевернуть его кверху ножками, опрокинуть, оклеить деньгами, как дурак Василиса, и всегда он будет ломберный стол. И больше того, настанет время, и придет он в нормальное положение, ибо кверху ножками ему стоять несвойственно…
Мышлаевский. Правильно! (Выпивает рюмку водки.) Какого пса, в самом деле, я на позициях буду гнить, а он деньги копить под столом…
Николка. Василиса симпатичный стал после
Студзинский. Тише!
Алексей. Вернется на прежнее место. Вернется! Россию поставьте кверху ножками, настанет час, и она станет на место. Все может быть: пусть они хлынут, потопят, но пусть наново устроят, но ничего не устроят, кроме России. Она — всегда она. Видите ли, они нас раздавили. Нас списывают со счетов. Ну что ж? Мы, братцы, в меньшинстве, поэтому не будем мешать. Попробовали, вот меня и искалечили. Я теперь смотрю и думаю, зачем? Ради чего, в самом деле?
Мышлаевский. Да, ради чего?
Николка (напевает.)
Была у нас Россия [97] ,
Великая держава…
Алексей. И будет… Значит, надо сидеть в ней и терпеливо ждать.
Студзинский. Доктор, будет ли когда-нибудь она?
Алексей. Будьте покойны, капитан. Не будет прежней, новая будет. А за границу? Что ж там делать? Что вы там будете делать?
97
Была у нас Россия, великая держава — белогвардейская песня на мотив «Яблочка».
Мышлаевский. Куда ни приедешь, в харю наплюют: от Сингапура до Парижа. Нужны мы там, за границей, как пушке третье колесо!
Алексей. Я не поеду. Я не поеду! Буду здесь, в России, и будь с ней, что будет!
Мышлаевский. Да здравствует Россия!
Николка. Ну, на это я согласен: да здравствует Россия!
Мышлаевский. Закрывай, Алеша, собрание, а то Троцкий дожидается: входить ему или не входить, не задерживай товарища!
Выходят Елена и Шервинский. У Шервинского открытая бутылка в руках.
Николка. Встать смирно!
Алексей. Тише! Собрание объявляю закрытым. Имею заявление. Вот что: сестра моя Елена Васильевна Тальберг разводится с мужем своим, бывшим полковником генерального штаба Тальбергом, и выходит… (Указывает рукой.)
Лариосик. А!
Мышлаевский. Брось, Ларион, куда нам с суконным рылом в калашный ряд. (Шервинскому.) Честь имею вас поздравить. Ну, и ловок же ты, штабной момент!
Студзинский. Поздравляю вас, глубокоуважаемая Елена Васильевна.
Мышлаевский. Ларион, поздравь, неудобно!
Лариосик. Поздравляю вас и желаю вам счастья!
Мышлаевский. Лена ясная! Но ты молодец. Молодец! Ведь какая женщина, по-английски говорит, на фортепианах играет, в то же время самоварчик может поставить. Я сам бы на тебе, Лена, с удовольствием женился.