Том 4. Наша Маша. Из записных книжек
Шрифт:
— Пойдем в Зоопарк, — говорит она девочке Люсе.
И девочка Люся отвечает:
— Я не могу. Мне мама не позволила.
— Я тоже твоя мама.
— Нет, у меня одна мама. Ее зовут Анна Семеновна.
Машке очень хочется оказаться в родственных отношениях с девочкой Люсей. Она говорит:
— Я твой папа.
— Папа? А где твои штаны?
Задрала юбку:
— Вот!
— А где твои усы?
Задумалась. Глазенки забегали. Придумала наконец:
— Нет, я бабушка просто!..
. . . . .
Наконец она нашла себе
Девочка Люся больна. Они живут на даче. Люся лежит в гамаке и скучает. Тут вот и появляется тетя Оля. По просьбе Люси она заваривает кофе, потом молочница приносит молоко — и Люся угощает молоком гостью.
Люся (то есть я). Тетя Оля, если вам не трудно, налейте мне, пожалуйста, тоже молока!
— Трудно!
— Что трудно?
— Трудно мне.
Это — отклик на «если вам не трудно». Буквалистка, как и все маленькие.
23.11.59.
Вечером сегодня играли. Я превращал Машу в разных животных.
— Тук-тук-тук. Будь корова!
— Му-у-уу!..
— Коровушка, дай мне, пожалуйста, молочка.
— На! (Лезет рукой за спину.) У меня там сися есть.
. . . . .
У нас в гостях тетя Ляля. Пьют чай в столовой. И Машка там. А я все еще лежу. Скоро Машку приведут или притащат прощаться.
Мама купила ей длинную, до пят ночную рубашку. Машка не нарадуется. Приходит сейчас, придерживает рукой подол.
— Видишь, какая я большая!..
Только что опять заходила — с тетей Лялей.
— Цыганский ребенок! — очень точно определила тетя Ляля.
И шумит как цыганка.
25.11.59.
Вчера до половины двенадцатого не могла заснуть. Все кричала:
— Боюсь! Хочу маму! Мама, иди сюда, боюсь!
Не знаешь, как тут быть. Конечно, Алена права: одной строгостью тут ничего не добьешься. Но вместе с тем и потакать, откликаться на каждую просьбу и на каждое требование (а просьба очень быстро перерастает в требование) нельзя. Надо, конечно, искоренять страх, развивать храбрость, приучать к темноте. Но все это требует очень тонкой работы. Ни грозными окриками, ни мягкими уговорами здесь ничего не сделаешь.
А ждать нельзя.
Элико читала вчера соответствующее место в книжке американской педагогессы Септ. В книге этой много дельного, но много и чепухи. Слишком часто автор выступает в роли утешителя: «Не надо волноваться, годам к пяти, семи, десяти это может само собой пройти» — и тому подобное.
. . . . .
Уверяла, что в комнате, где она спит, в темноте на нее «глаз смотрит».
Говорили: «чепуха», «глупости», «выдумываешь», а один раз Алена проснулась ночью и сама испугалась. Действительно — из черного мрака алькова смотрит на нее огромный зеленоватый глаз. Не сразу она поняла, что это фосфоресцирует циферблат будильника, который стоит на полке с Машиными игрушками.
На другой
. . . . .
Плохо усваивает цвета, краски. Одно время боялся — не дальтонистка ли она?
Показываю на дверь, обитую черной клеенкой. Спрашиваю:
— А дверь какого цвета?
— Гм… Я что-то молчу.
Так и сказала: «Я что-то молчу!»
А подумав еще, сказала:
— Я что-то молчу крепко.
28.11.59.
Опять Машка плохо засыпала. И может быть, опять я виноват. Перед сном тискали пластилин, и я лепил всякую нечисть.
Впрочем, чтобы напугать Машку, вовсе не требуется что-нибудь очень уж страшное. Вылепишь что-нибудь бесформенное, не похожее ни на человека, ни на животное, и вдруг Машка:
— Ой, боюсь! Боюсь! Я его, кажется, боюсь!
Думаю, что может и сама что-нибудь вылепить — и тоже испугается.
Еще К. И. Чуковский заметил эту способность ребенка пугаться порождений собственного вымысла:
Дали Мурочке тетрадь, Стала Мура рисовать…. . . . .
Ест сливочную помадку, наслаждается, жмурится, причмокивает:
— Ой, как вкусно мне!..
30.11.59.
…Ей сказали, что если будешь есть — вырастешь большая.
Часто прибегает ко мне и очень смешно показывает, как она выросла: вытягивается на цыпочках, при этом выпячивает живот, таращит глаза; шейные сухожилия напрягаются, рот почему-то тоже участвует в этой демонстрации роста — растягивается чуть ли не до ушей.
. . . . .
Врач назначил мне инъекции витаминов. Вчера у меня была сестра, делала уколы. Пришла Машка, взяла из пепельницы ватку, понюхала:
— Ой, уколом пахнет!
Нюхает с удовольствием. Я тоже люблю этот запах. Мама смеется над нами, говорит: одного поля ягода.
А Машка с наслаждением втягивает в себя резкий запах медицинского спирта:
— Нет, правда, укольчиком пахнет!..
. . . . .
Подарил ей пустой флакон из-под духов «Шипр». Флакон в коробочке с зеленой кисточкой. В бутылочке несколько капель зеленых духов.
— Кому это?!
— Тебе.
Не может поверить своему счастью.
Спрашивает у меня:
— Откуда у тебя духи?
— Мне бабушка подарила.
— А почему ты мне даришь?
— Потому, говорит мама, — что папа тебя любит.
Сияет.
— Я буду Аннабеллу душить.
— Вот скоро Новый год, — говорит мама, — ты всех своих кукол на Новый год и надуши.
— Дай я тебя на Новый год надушу, — говорит Машка и тянется к матери и мажет ее пробочкой от флакона.