Том 4. Наша Маша. Из записных книжек
Шрифт:
Еще недавно Машка не понимала и не могла понять, что такое буква, слог, слово. Теперь на каждом шагу:
— Ш-т-ан-ы! Перва буква «ша»? Да? Потом «та», потом «ны»?
. . . . .
Упорно говорит вместо «темно» — «димно». И не может, при всех усилиях, произнести «темно».
. . . . .
Рассказывала маме сказку:
«Девочка Пуся или Муся идет по лесу.
Встретила бабушку:
— Ты куда, девочка?
— Я в Союз писателей иду, на елку.
— Зачем тебе
— А тут елки не нарядные.
…Ходила Мусенька целых три часа. Уже димно стало. Тут бабочка, которая летела, ущипнула вечер:
— Хватит тебе димно делать!..»
. . . . .
После очередного конфликта с родителями испытывает счастье примирения, отпущения грехов.
Открыла шкаф («Папочка, можно книги почитать? Папочка, можно шкаф открыть? Папочка, можно книгу достать?»). Достает книги, суетится, поминутно бегает ко мне:
— Папочка, тут что написано? Папочка, прочти, пожалуйста!..
Нет, это не подлизыванье. Это — любовь, которая прошла через такое испытание.
. . . . .
Третьего дня сказала маме:
— Как мне нравятся «Спящая красавица» и «Золушка»! Ах, как этот французский писатель Шар Перо хорошо пишет!..
. . . . .
Пересказывала мне толстовский рассказ «Филипок»:
— Один раз мама уехала в город, папа ушел в лес, а бабушка спала на плите.
Я даже на стуле подскочил:
— На че-о-о-ом?!!
— На плите.
И только тут я понял, что городскому человеку ее поколения очень нетрудно спутать печь с плитой.
. . . . .
Сейчас спросила у меня:
— Это кто книжку написал?
— Барто.
— Это тот же самый? Барто?
— Барто — это тетя.
— Тетя?
Очень удивлена. Не так-то часто встречаются тети-писатели. Чтобы не усложнять дела, я не сказал, что есть и дядя Барто.
21.1.61.
Морозец 10°. Солнышко. Маша с бабушкой гуляют. Мама с папой собираются в дорогу — завтра уезжаем в Малеевку.
. . . . .
Показывает на своего закутанного в платок львенка Леву:
— У меня дети больные.
— А что у него?
— Это — девочка. У нее корень. Она вся в прыщах.
Корь!!!
. . . . .
Маша знает, что детям не дают острого: ножей, ножниц, вилок и тому подобного.
Собирается с мамой на прогулку. Пытается сама повязаться косынкой.
Мама говорит:
— Маша, ты все сама надевай, а косынки дети сами не надевают.
— Гм… А что это — острая штука?
. . . . .
Разглядывает (в который раз) «Венеру» Джорджоне.
— Красивая? — спрашиваю.
Вздыхает:
— Да. Немножко похожа
Знала бы наша милая тетя Шура, как высоко ставят ее в этом доме. А она еще «бабушкой Шурой» себя называет!..
. . . . .
Ох, до чего горько уезжать из Ленинграда на целый месяц!
Четыре года назад это было куда проще.
4 ГОДА 6 МЕСЯЦЕВ
28.2.61. Ленинград.
Третьего дня мама и папа вернулись домой. После Малеевки неделю провели в Москве, очень устали.
Машка ждала нашего приезда с нетерпением. Из Москвы мы несколько раз звонили сюда и дважды говорили с Машей.
Прощаясь, я ей сказал:
— Ну, будь здорова, доченька. Теперь уж мы скоро приедем.
Слышу, как она, оторвавшись от трубки, взволнованным голосом сообщает бабушке:
— Говорит, скоро приедут!
Конечно, была уверена, что «скоро» — это минут через пятнадцать-двадцать.
Весь месяц была здорова, гуляла, не кашляла, а перед самым нашим приездом простудилась и встретила нас бледная, с насморком, с кашлем, с повышенной температурой.
. . . . .
Читал ей вчера маршаковскую «Почту». Начало читали вместе, в два голоса, а дальше она стала забывать. Но когда я с грехом пополам дочитал поэму до конца, Машка говорит:
— Ты сам пропустил, что в дороге оно не пьет и не ест.
Выходит — помнит.
. . . . .
После чтения показывал кино…
«Снегурочку» Маша смотрит с жгучим трепетом. Еще ничего не случилось ужасного, а она уже громко вздыхает и охает:
— Ох, горе, горе!..
1.3.61.
Бедная Машка сидит по-прежнему дома. Температура невысокая, но она кашляет, носик у нее плачет, а на улице тоже — лужи и слякоть.
Вечером вчера мы с мамой должны были пойти к Рахмановым, и мама имела неосторожность сообщить об этом Машке слишком заблаговременно — за обедом, так что вся вторая половина дня была для Машки отравлена.
Перед уходом, когда мама уже одевалась, Маша сделала попытку несколько изменить ход событий:
— Вы лучше завтра к Рахмановым идите.
— Как же можно завтра, если у дяди Лени сегодня день рождения?
— А пусть у него завтра будет день рождения.
. . . . .
В день отъезда нашего в Малеевку я рассказывал Маше, какие там, в Малеевке, хорошие, воспитанные дети. Идешь лесом, а навстречу тебе бегут по тропиночке, торопятся в школу деревенские мальчики и девочки. И все один за другим: