Том 4. Произведения 1861-1866
Шрифт:
Еще было рано; мистер Астлей не принимал никого; узнав же, что это я, вышел ко мне в коридор и остановился предо мной, молча устремив на меня свой оловянный взгляд, и ожидал: что я скажу? Я тотчас спросил о Полине.
— Она больна, — отвечал мистер Астлей, по-прежнему смотря на меня в упор и не сводя с меня глаз.
— Так она в самом деле у вас?
— О да, у меня.
— Так как же вы… вы намерены ее держать у себя?
— О да, я намерен.
— Мистер Астлей, это произведет скандал; этого нельзя. К тому же она совсем больна; вы, может быть, не заметили?
— О да, я заметил и уже вам сказал, что она больна. Если б она была не больна, то у вас не провела бы ночь.
— Так вы и это знаете?
— Я это знаю. Она шла вчера сюда, и я бы отвел ее к моей родственнице, но так как она была больна,
— Представьте себе! Ну поздравляю вас, мистер Астлей. Кстати, вы мне даете идею: не стояли ли вы всю ночь у нас под окном? Мисс Полина всю ночь заставляла меня открывать окно и смотреть, — не стоите ли вы под окном, и ужасно смеялась.
— Неужели? Нет, я под окном не стоял; но я ждал в коридоре и кругом ходил.
— Но ведь ее надо лечить, мистер Астлей.
— О да, я уж позвал доктора, и если она умрет, то вы дадите мне отчет в ее смерти. Я изумился:
— Помилуйте, мистер Астлей, что это вы хотите?
— А правда ли, что вы вчера выиграли двести тысяч талеров?
— Всего только сто тысяч флоринов.
— Ну вот видите! Итак, уезжайте сегодня утром в Париж.
— Зачем?
— Все русские, имея деньги, едут в Париж, — пояснил мистер Астлей голосом и тоном, как будто прочел это по книжке.
— Что я буду теперь, летом, в Париже делать? Я ее люблю, мистер Астлей! Вы знаете сами.
— Неужели? Я убежден, что нет. Притом же, оставшись здесь, вы проиграете наверное всё, и вам не на что будет ехать в Париж. Но прощайте, я совершенно убежден, что бы сегодня уедете в Париж.
— Хорошо, прощайте, только я в Париж не поеду. Подумайте, мистер Астлей, о том, что теперь будет у нас? Одним словом, генерал… и теперь это приключение с мисс Полиной — ведь это на весь город пойдет.
— Да, на весь город; генерал же, я думаю, об этом не думает, и ему не до этого. К тому же мисс Полина имеет полное право жить, где ей угодно. Насчет же этого семейства можно правильно сказать, что это семейство уже не существует.
Я шел и посмеивался странной уверенности этого англичанина, что я уеду в Париж. «Однако он хочет меня застрелить на дуэли, — думал я, — если mademoiselle Полина умрет, — вот еще комиссия!» Клянусь, мне было жаль Полину, но странно, — с самой той минуты, как я дотронулся вчера до игорного стола и стал загребать пачки денег, — моя любовь отступила как бы на второй план. Это я теперь говорю; но тогда еще я не замечал всего этого ясно. Неужели я и в самом деле игрок, неужели я и в самом деле… так странно любил Полину? Нет, я до сих пор люблю ее, видит бог! А тогда, когда я вышел от мистера Астлея и шел домой, я искренно страдал и винил себя. Но… но тут со мной случилась чрезвычайно странная и глупая история.
Я спешил к генералу, как вдруг невдалеке от их квартиры отворилась дверь и меня кто-то кликнул. Это была madame veuve Cominges и кликнула меня по приказанию mademoiselle Blanche. Я вошел в квартиру mademoiselle Blanche.
У них был небольшой номер, в две комнаты. Слышен был смех и крик mademoiselle Blanche из спальни. Она вставала с постели.
— A, c'est lui!! Viens donc, b^eta! Правда ли, que tu as gagn'e une montagne d'or et d'argent? J'aimerais mieux l'or. [141]
141
Это он!! Иди же сюда, дурачок! Правда ли, что ты выиграл гору золота и серебра? Я предпочла бы золото (франц.).
— Выиграл, — отвечал я смеясь.
— Сколько?
— Сто тысяч флоринов.
— Bibi, comme tu es b^ete. Да, войди же сюда, я ничего не слышу. Nous ferons bombance, n'est-ce pas? [142]
Я вошел к ней. Она валялась под розовым атласным одеялом, из-под которого выставлялись смуглые, здоровые, удивительные плечи, — плечи, которые разве только увидишь во сне, — кое-как прикрытые батистовою отороченною белейшими кружевами сорочкою, что удивительно шло к ее смуглой коже.
142
Биби, как ты глуп… Мы покутим, не правда ли? (франц.).
— Mon fils, as-tu du coeur? [143] —
— Tout autre… [144] — начал было я, парафразируя Корнеля. *
— Вот видишь, vois-tu, — затараторила она вдруг, — во-первых, сыщи чулки, помоги обуться, а во-вторых, si tu n'es pas trop b^ete, je te prends `a Paris. [145] Ты знаешь, я сейчас еду.
143
Сын мой, храбр ли ты? (франц.).
144
Всякий другой… (франц.).
145
если ты не будешь слишком глуп, я возьму тебя в Париж (франц.).
— Сейчас?
— Чрез полчаса.
Действительно, всё было уложено. Все чемоданы и ее вещи стояли готовые. Кофе был уже давно подан.
— Eh bien! хочешь, tu verras Paris. Dis donc qu'est ce que c'est qu'un outchitel? Tu 'etais bien b^ete, quand tu 'etais outchitel. [146] Где же мои чулки? Обувай же меня, ну!
Она выставила действительно восхитительную ножку, смуглую, маленькую, неисковерканную, как все почти эти ножки, которые смотрят такими миленькими в ботинках. Я засмеялся и начал натягивать на нее шелковый чулочек. Mademoiselle Blanche между тем сидела на постели и тараторила.
146
ты увидишь Париж. Скажи-ка, что это такое учитель? Ты был очень глуп, когда ты был учителем (франц.).
— Eh bien, que feras-tu, si je te prends avec? Во-первых, je veux cinquante mille francs. Ты мне их отдашь во Франкфурте. Nous allons `a Paris; там мы живем вместе et je te ferai voir des 'etoiles en plein jour. [147] Ты увидишь таких женщин, каких ты никогда не видывал. Слушай…
— Постой, эдак я тебе отдам пятьдесят тысяч франков, а что же мне-то останется?
— Et cent cinquante mille francs, [148] ты забыл, и, сверх того, я согласна жить на твоей квартире месяц, два, que sais-je! [149] Мы, конечно, проживем в два месяца эти сто пятьдесят тысяч франков. Видишь, je suis bonne enfant [150] и тебе вперед говорю, mais tu verras des 'etoiles. [151]
147
Ну что ты будешь делать, если я тебя возьму с собой?.. я хочу пятьдесят тысяч франков… Мы едем в Париж… и ты у меня увидишь звезды среди бела дня (франц.).
148
А сто пятьдесят тысяч франков (франц.).
149
почем я знаю! (франц.).
150
я добрая девочка (франц.).
151
но ты увидишь звезды (франц.).