Том 4. Творимая легенда
Шрифт:
Но, очевидно, уже его узнали. Дверь распахнулась опять так же бесшумно. Он вошел в узкий короткий коридор в толстой стене. За ним был второй двор. На дворе никого не было. Дверь за Островым бесшумно затворилась.
— Сколько же тут дворов будет, в этой чертовой трущобе? — сердито проворчал Остров.
Узкая плитяная дорожка тянулась перед ним. Она была освещена лампою, горевшею вдали. Рефлектор этой лампы был направлен прямо на Острова, так что он мог видеть только под своими ногами ярко
— Фокусы, — ворчал Остров.
Он медленно подвигался вперед, ощущая неясный и всевозрастающий страх. Решившись быть настороже, он опустил левую руку в карман своих пыльных и лоснящихся на коленях брюк, нащупал там жесткое тело револьвера и переложил его в правый карман.
На пороге дома встретил его Триродов. Лицо Триродова ничего не выражало, кроме ясно отпечатленного на нем усилия ничего не выразить. Он сказал холодно и неприветливо:
— Не ждал вас видеть.
— Да, а вот я все-таки пришел, — сказал Остров. — Хотите не хотите, а принимайте дорогого гостя.
В голосе его звучал насмешливый вызов. Глаза глядели с преувеличенною наглостью. Триродов слегка сдвинул брови, глянул прямо в глаза Острова, и они забегали по сторонам.
— Войдите, — сказал Триродов. — Отчего вы не написали мне раньше, что хотите меня видеть?
— А откуда же мне было знать, что вы здесь? — грубо пробормотал Остров.
— Однако узнали, — с досадливою усмешкою сказал Триродов.
— Случайно узнал, — говорил Остров, — на пароходной пристани. Был разговор. Впрочем, вам это не интересно знать.
Он ухмыльнулся с намекающим выражением. Триродов сказал:
— Войдите же. Идите за мною.
Они пошли вверх по лестнице, узкой, очень пологой, с широкими и невысокими ступенями и частыми поворотами в разные стороны, под разными углами, с длинными площадками между маршей, — и на каждую площадку выходила какая-нибудь запертая плотно дверь. Ясный и неподвижный был свет. Холодная веселость и злость, неподвижная, полускрытая ирония были в блеске раскаленных добела проволочек, изогнутых в стеклянных грушах.
— Да и нет — вот наш свет и ответ, — говорил их неподвижный блеск.
Кто-то легкий и осторожный шел сзади очень тихо. Слышалось легкое щелканье выключателей, — пройденные повороты погружались во мрак.
Наконец лестница кончилась. Длинным коридором прошли в обширную, мрачную комнату. Буфет у стены, стол посредине, по стенам поставцы с резною посудою, —
— Это вы правильно, — проворчал Остров. — Накормить не мешает.
Свет распределялся странно, — половина комнаты и половина стола были в тени. Два мальчика в белых одеждах подали на стол. Остров подмигивал нагло.
Но они смотрели так спокойно и так просто ушли. Триродов поместился в темной части комнаты. Остров сел у стола. Триродов спросил:
— Что же вам от меня надо?
— Вопрос деловой, — ответил Остров, хрипло смеясь, — очень деловой. Не столько любезный, сколько деловой. Что надо? Прежде всего, приятно мне вас увидеть. Все же, в некотором роде, узы связывают, детство и прочее.
— Очень рад, — сухо сказал Триродов.
— Сомневаюсь, — нагло возразил Остров. — Ну-с, и затем, почтеннейший, мне еще кое-что надо. Именно вот вы угадали, что надо. Всегда были психологом.
— Чего же? — спросил Триродов.
— Сами не догадаетесь? — подмигивая, спросил Остров.
— Нет, — сухо сказал Триродов.
— Тогда, нечего делать, скажу вам прямо, мне надо денег, — сказал Остров.
Он засмеялся хрипло, ненатурально, налил себе вина, выпил его жадно и пробормотал:
— Хорошее вино.
— Всем надо денег, — холодно ответил Триродов. — Где же вы хотите их достать?
Остров завертелся на стуле. Хихикая, пожимаясь, потирая руки, он говорил:
— А вот к вам пришел. У вас, видно, денег много, у меня мало. Вывод, как пишут в газетах, напрашивается сам собою.
— Так. А если я не дам? — спросил Триродов.
Остров пронзительно свистнул и нагло глянул на Триродова.
— Ну, почтеннейший, — сказал он грубо, — я рассчитываю, что вы не позволите себе такой самоочевидной глупости.
— Почему? — спросил Триродов, усмехаясь.
— Почему, — переспросил Остров. — Мне кажется, причины вам так же хорошо известны, как и мне, если еще не лучше, и о них нет нужды распространяться.
— Я вам ничего не должен, — тихо сказал Триродов. — И не понимаю, зачем бы я стал давать вам деньги. Все равно, вы истратите их без толку, — прокутите, может быть.
— А вы тратите с большим толком? — язвительно улыбаясь, спросил Остров.
— Если и не с толком, то с расчетом, — отвечал Триродов. — Впрочем, я готов вам помочь. Только прямо скажу, что свободных денег у меня очень мало, да если бы и были, я вам все равно много не дал бы.
Остров хрипло и коротко засмеялся и сказал решительно:
— Мало мне ни к чему. Мне надо много. Впрочем, может быть, это, по-вашему, будет мало?
— Сколько? — отрывисто спросил Триродов.
— Двадцать тысяч, — напряженно решительным тоном сказал Остров.