Том 4. Творимая легенда

Сологуб Федор Кузьмич

Плавный бег слегка покачивающейся на рессорах коляски и фиолетово-синий дым сигары убаюкивали Танкреда. Он погрузился в приятную задумчивость. Явь отошла, все стало как сон. Рощи пальм, померанцевых и апельсинных деревьев показались вдруг необычными, сказочными. Серою дымкою далеких воспоминаний подернулась яркая лазурь небес. Вспомнились бесконечные равнины Восточной Европы.

Танкред дремотно думал:

«Может быть, я сплю, утомленный скудною скукою скованной жизни, —

грежу, бледный мечтатель, над задумчивым берегом тихой русской реки, где смолою пахнут сосны, и моя Ортруда — только мой сон, приятный и недолгий. Проснусь утром, в хмурую осень, и увижу в окна бледное северное небо, и улыбнусь моим мечтам о короне вечного Рима».

И вдруг открыл глаза. Ласково-синее небо, благоухание лимонных цветов, внизу полукруг радостно-лазурного моря, дорога ровна и широка над многоцветными, многотонными, оранжевыми, палевыми, фиолетовыми камнями крутого склона и песками морского берега. Паруса розовеют солнцем, гордые ветром, и, точно углем на голубое брошенные легкие штрихи, тонкие дымки далеких пароходов.

Цыганка-гадалка стоит у дороги и ярко смеется, белыми сверкая зубами, сама темная, вся загорелая, в лохмотьях красной юбки, босая, с растрепавшеюся по ветру косою.

Танкред остановил кучера. Узнал цыганку. Та самая, что гадала ему о короне вечного Рима.

Он подошел к цыганке.

— Здравствуй, милая. Погадай мне опять, удачен ли будет для меня этот день.

Цыганка смеялась. Говорила гортанным, картавым, красивым звуком:

— По твоей дороге назад не ходить. Чего тебе бояться! Пусть она узнает.

— Кто узнает? — спросил Танкред.

Смеялась цыганка.

— Горная фея, царица лазурного грота, узнает, кого ты любишь.

И вдруг скользнула, как ящерица, и исчезла в расщелине зеленовато-белых скал, — точно упала по крутизне обрыва.

Танкред поехал дальше. Думал:

«У Имогены глаза, как фиалки в горах. Она чистая, как царица лазурного грота».

Вот и замок, и вокруг него парк за железною оградою с медными шифрами на решетке и с медными остриями наверху. У ворот на скамейке сидел седой привратник в очках. Читал газету. На шум колес и стук копыт встал. Всмотрелся. Снял шляпу.

— Маркиз дома? — крикнул Танкред.

Привратник с низким поклоном сказал:

— Его сиятельство изволили выехать и вернутся к ночи.

— Досадно. А графиня Имогена?

— Молодая графиня в саду у залива.

Танкред легко выпрыгнул из коляски. Подумал, что не следует входить без доклада. Но быстро отогнал эту мысль. Прельщала надежда поразить Имогену внезапным появлением.

Спросил привратника:

— Я не очень в пыли, мой друг?

— Если позволите, ваше высочество.

Старик быстро принес щетку.

— Благодарю. Довольно. Я найду сам графиню Имогену. Не трудитесь меня провожать.

Я знаю дорогу.

Сунул старику золотую монету. И быстро пошел по миртовой аллее.

Из домика у ворот вышла старуха, жена привратника.

Шептала ему с укором:

— Лучше бы ты ядовитого змея двенадцатиголового к ней пустил.

Старик посмотрел на нее мрачно. Махнул рукою. Проворчал:

— Все равно не спрячешь. Жених-то далеко. А этот все подберет.

Танкред быстро шел по аллеям, напоенным томными ароматами. Улыбчивая уверенность легко играла в нем.

Сад был широко зелен и тенист. Раскинулся по самому берегу залива, оставляя неширокую береговую полосу. Здесь море было мелко.

Легкий ветер гнал легкие волны к берегу. Кончался час прилива, и волны готовы были убежать за дальние отмели, и плескались нешумно. И плескуч был смех волн, и смех Имогены, и громкие слышались в шумах волн вскрики мальчика.

У самых волн играли с ветром и с водою Имогена и брат ее, кудрявый, веселый, маленький шалун Хозе. На песке были брошены игрушки Хозе и куклы Имогены. Имогена и Хозе так заигрались, что не слышали шагов Танкреда. Шалили, брызгались водою. Смеялись звонко.

Танкред остановился за деревьями и долго любовался Имогеною. Были милы ее улыбки, ее легко мелькающие в солнечных лучах руки, ее легко загорелые, высокоприоткрытые ноги.

И вдруг Имогена увидела Танкреда. Она жестоко смутилась. Вскрикнула слабо. Ей еще нравились детские забавы и шалости, игры и куклы, и, как и все очень юные, она стыдилась игры и игрушек. И было стыдно, что у нее разметались косы. Она торопливо вышла на песочный берег, быстро оправляя платье и прическу.

Заметив ее смущение, Хозе притих. Всмотрелся по направлению ее взора. Сказал:

— Чужой офицер! Да какой он большой!

Танкред подошел к Имогене. Весело поздоровался. Говорил:

— Простите, что я так неожиданно. Я уже давно хотел посетить маркиза. Жаль, что его нет дома. Но не хочется уезжать так скоро. Позвольте поболтать с вами, милая Имогена.

Они сели на скамье у самой воды. Хозе рассматривал принца. Он не долго дичился и скоро уже весело болтал с веселым, ласковым гостем. Танкред спросил:

— Кем ты будешь, Хозе?

— Я буду офицером.

— Каким же ты хочешь быть офицером? кавалеристом? или моряком?

— Я буду моряком. Буду плавать далеко-далеко.

— Весело плавать?

— Очень весело!

— И воевать будешь?

— Да. Я завоюю Африку, а потом весь свет.

— Это хорошо. А куда же ты сейчас пойдешь?

— Мне надо домой. Меня ждет мой учитель.

Мальчик ушел. Танкред и Имогена остались одни. Танкред чувствовал то волнение, которое всегда овладевало им в моменты его признаний. Вдохновение любви опять осенило его.