Том 4. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль
Шрифт:
И кто из нас упрекнёт сообщество в том, что оно пережёвывает залыг? Безвинные люди, мол, пострадали? Отнюдь! Всё это разговоры для нищих! Всякое сообщество – зверь! Хоть демократическое, хоть диктатура! Просто одно с «чистым ликом» – благоразное, а другое «вуглем замазанное».
И вновь встаёт вопрос: зачем мне это нужно? Зачем мне зреть в состав общества, в его ток, отвлекаться на залыг? А затем, что я пытливый! Увидев ток, я узрю Замысел! Не сразу, но… И не для того, чтобы тут же это всё перепродать. Но чтобы не стать затычкой самому себе же!
Всё в жизни кажется просто! Бьют – беги. Но лучше отвечай! И многие готовятся годами, чтобы ответить!
Нельзя ударить просто так! В ответ получишь непременно. Это к желающим овладеть колдовством и отомстить обидчикам. И лишь там, где «мир рвётся», открывается… Что, мы не будем говорить. Просто открывается.
– А как же эти привороты, отвороты, привлечение денег?
– Для потехи! Утешить себя!
– Но они же работают?
– Конечно, работают! Ты же вызвал испытание ими на себя! Вот оно и заработало. Жди прибавки. Только станет ли тебе от этого легче? Прибавка всегда к тяготам!
Мир же рвётся тогда, когда поруха, или зло, которого мы все носители, из «корзины» выплёскивается в мир. От натуги нашей, от усилия к себе. Когда одеяло мира на себя тащим. И тогда эта поруха зарезом становится. Зло, выпущенное в мир, – зарез! Вот он и режет мир окружающий. Так и образуются врубы.
На поруху не применишь силу. Ну несёт её человек в себе, и ею же съедаем. Злится втайне на мир. Эта злоба ему – зло. На пользу ему она. Божья задумка! А выплеснул он поруху в мир – его латать надо. И хоть не ты латаешь дыры, но ты в этом участие принимаешь. В этом смысле каждый швец и мира творец! Вот только чтобы творить, а не вытворять и не растворять, видеть зарез надо! То есть зло с лихвой! Как увидеть его? Не рассуждать, но смотреть, смотреть, смотреть, смотреть. И увидишь!
Ну вот ещё толика маленькая внесена в понимание сообщества. И этого, пожалуй, пока что достаточно будет.
Более того, у большинства из нас существует потребность и неодолимая тяга смешиваться с себе подобными. Сообщество, а в конце концов толпа, для человека воспринимается как нечто спасительное. Индоевропейский корень слова «толпа» – telp – означает «быть ёмким, вместительным»; «толпа» – это некое пространство, вместимость. Сходным смыслом «вмещать в себя» обладает материнское чрево. Толпа, или же сообщество, воспринимается нами как некая мать, в которой мы стремимся обрести защиту от этого «злого» мира и обретаем её. Сообщество делает нас сильней и вроде как защищённей. Но понятие толпы можно соотнести с другой языковой основой, с индоевропейским telk – «толочь», «разбивать». Сообщество, или толпа, разбивает нашу цельность, стирает отличительные признаки. В этом её коварство и двойственность – делая нас сильней, она отбирает нашу силу.
С каждым последующим поражением, а таких поражений нам суждено иметь немало впереди, мы закрепляемся в ловушке свойств'a, принимаем ценности общества, занимаемся ими, отдаём все силы на их достижение, но не занимаемся собой. В итоге мы живём не своей жизнью, а жизнью общества. И освободиться от этой ловушки уже не так просто, хотя бы в силу того, что мы просто не видим подмены. Вроде я – это я, а на деле «я» уже нет. Есть общество. Осознав эту подмену, увидев эту ловушку, мы сделаем маленький шаг к возвращению себя, к возвращению своей силы жизни. А как же тогда общество? Оно останется. Говоря о ловушке свойств'a, предки не призывали к революции, не стремились
Живи по народной мудрости: «Моя хата с краю, ничего не знаю». Это самый лучший образ сосуществования с миром. И тогда ты не будешь уловлен обществом, да и «укусить» тебя за непатриотизм оно не сможет.
Как-то раз почтенный казак Панас спросил у старого Хлыста, правда ли тот имеет подход к жизни «моя хата с краю».
– Истинная правда, – сказал Панасу Хлыст. – И тебе того желаю.
– Дурное дело! – возмутился Панас.
– Почему же дурное?
– А кто же тогда будет печься об общественных делах?
– Да, Панас, – молвил Хлыст в ответ. – До седин дожил, а дальше носа не видишь. Эта поговорка наших предков весьма хитра. Говоря «Моя хата с краю», я свидетельствую, что я живу с краю, но в одной станице с миром. У меня нет ни права, ни желания вмешиваться в жизнь моих соседей, пока меня об этом не попросят. Но мне небезразлично, что происходит в моей станице. Моя хата с краю, и это значит, что именно мне уготовано судьбой первым встретить и друга, и врага, которые направят свои стопы в нашу станицу.
Подобному взаимодействию с обществом нужно научиться. Овчинка выделки стоит! Потому как в сообществах есть для нас нечто важное, что так тянет нас в них. В них есть люди!!! Ведь вся наша жизнь наполнена переживаниями, связанными с людьми. Для нашей души нет времени. И мы помним тех, перед кем нам стыдно, кто должен был нас оценить, но не сделал этого, кого мы бросили и кто бросил нас, кто лишил нас покоя. Помним так, будто они стоят перед нами сейчас. Все эти переживания связаны с поражениями в каких-либо битвах, поражения же связаны с теми людьми, которые остаются в наших переживаниях. Все же битвы ведёт наша душа. Их необходимо выиграть! А люди, участвующие в этих сражениях, являются обязательной частью моей работы над самим собой! Они помогают мне извне, помогают мне победить, давая образы для размышления. Потому-то они нам так и нужны, и для этого мы идём в сообщества. Настоящая учёба возможна только «в людях» и «на людях», что не однозначно сообществу. Эту разницу нужно увидеть. Тогда можно взять в обществе свой взяток, избежав ловушки свойств'a.
Хотя сделать это непросто. Ведь прежде всего, как данность, мы все уловлены в другую более сильную ловушку – в вещественность! Ловушка свойств'a – всего лишь вкладыш в эту коварную ловушку. Придя в этот мир, мы быстро забываем, кто мы и откуда. Примерно в три года вещественность этого мира поглощает нас настолько, что мы всерьёз начинаем относиться к ней. И кроме этой «объективной реальности, данной нам в ощущениях», для нас больше ничего не остаётся, только подспудная память о другой действительности, которая со временем становится всё бледнее и бледнее. Мета же того, что мир затянул нас в себя и что мы бьёмся за место во плоти, – это оценка всего того, с чем нам приходится столкнуться. В том «ином» мире, где живут души, можно пользоваться, что равнозначно извлекать пользу, но оценивать там нельзя. Там этого просто нет и быть не может, там отсутствует оценки типа «лучше – хуже», «выше – ниже», «достойно – недостойно».