Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак
Шрифт:
В комитате за отцом Жиги укрепилось прозвание «справедливый Бернат». И он гордился этим почетным прозвищем. Но теперь им овладело раздумье: так ли уж он справедлив? Заслужил ли он такую славу? Всегда ли он оправдывал ее своими поступками? Не был ли он несправедлив по отношению к Хорвату?
Наконец возвратилась барыня. Правда, она пришла одна, без Пирошки, но была весела и подвижна и так легко взбежала вверх по ступенькам крыльца, шелестя своими юбками, будто помолодела на два десятка лет. Старый Бернат засеменил ей навстречу, делая вид, будто он ничего не знает.
— Где, матушка, изволила гулять?
— В саду,
— Что ж ты там видела?
— Да вот увидела, что мы с тобой два старых глупых осла.
— Неужто? Почему же?
— А потому, что мы с тобой всю жизнь смеялись над милой и славной семьей Хорвата, пренебрегали ими, вместо того чтобы жить с соседями в мире да согласии.
Та же самая мысль не давала покоя и старому судье, а тут еще жена заговорила об этом. И чего она, длинноволосая, суется в его сокровенные думы! Старый Бернат поспешил уклониться от разговора и сам спросил ее:
— Ну, матушка, а еще что ты у них увидела?
— Что наш Жига разиня! У него из-под носа утащили самое милое, самое красивое, самое благородное существо, какое только когда-либо рождалось в наших краях! А ведь Бернатам испокон веков доставалось все лучшее, что вырастало на здешней земле!
Старый Бернат и Жига захохотали, и только Янош беспокойно ерзал на месте и наконец озабоченно спросил, почему не пришло это «милое существо».
— Сейчас придет. Сказала, что только переоденется и накормит своих птичек. Она будет пить у нас кофе. Эй, Эржи, Пана, Борка! Раз-два, живо! Вскипятите кастрюлю молока. А ты посмотри-ка, есть ли у нас поджаренный кофе! Достань из буфета самые красивые чашки и в опочивальне княгини Ракоци накрой стол белой дамасской скатертью. (В «княжескую» комнату хозяйка приглашала только самых дорогих гостей.) Сама она тоже принялась торопливо сновать от одного буфета к другому, затем — в кладовую, вытаскивая отсюда — сверток бисквитов, оттуда — кисть винограда или дорогие конфеты от лучшего венского придворного кондитера Нельвайса, которые три года тому назад прислал господин Михай Лонаи на серебряную свадьбу Бернатов.
В суматохе барыня чуть с ног не сшибла бедного супруга, столкнувшись с ним на пороге. Как бы извиняясь, она ласково потрепала его седую бороду.
— Ну, не сердись, мой старый ворчун, и помирись с честным и добрым Хорватом.
Старик сердито оттолкнул руку жены.
— Не вмешивайся в то, чего не понимаешь.
— Поверь мне, это хороший человек; а кроме того, ты очень обрадовал бы Яноша.
— Если бы он не занимался этой проклятой «Розовой наливкой»…
— Такой ли уж великий грех гнать водку? Я сама в своей жизни чего только не варила! Однако ты все же любишь меня.
— Да, но ты не обманывала людей!
— Как же, не обманывала! Помнишь, когда ты хворал? Делала я для тебя голубцы из телятины и жарила на сливочном масле. А когда ты спросил, на чем, я сказала — на сале!
— Вот-вот! Думаешь, я тебя не знаю? Готова отравить человека!
Результат был таков, что барыня немедля ударилась в слезы (госпожа Бернат могла заплакать по любому поводу), и теперь уже барину пришлось уговаривать ее и просить прощенья, так как ему не хотелось, чтобы супруга встречала прекрасную гостью с заплаканными глазами.
— Только не плачь, не могу я этого видеть. Знаю всю твою хитрую
Вскоре в сопровождении мадемуазель Фриды пришла Пирошка, и старый барин вел себя так, что у госпожи Бернат сердце прыгало от радости, и она с гордостью думала: «Какой хороший у меня муж!»
За столом старый Бернат никому не позволял ухаживать за гостьей: сам наливал ей воды, поднимал оброненную девушкой салфетку и развлекал всякого рода историями, так что под конец граф Янош даже рассердился и с упреком сказал старику: «Прошу вас, не отнимайте же у меня невесту».
Бернат согласился уступить Пирошку Яношу за один поцелуй, который, разумеется, подарит ему девушка. После долгих препирательств граф согласился выдать из своей сокровищницы один поцелуй. Пирошка подчинилась и, обхватив белоснежными ручками лохматую голову старика, чмокнула его в румяную щеку. Однако ненасытный Бернат и после этого не отстал, куда там! Он продолжал увиваться за девушкой: принес ей под ноги скамеечку, а затем принялся показывать всякие редкие вещички, рассказывая при этом историю каждой. А когда Пирошка похвалила написанный на слоновой кости миниатюрный портрет Марии-Антуанетты, он тут же подарил ей его.
— Для меня будет большой радостью, если вы примете этот подарок!
Больше того, взяв забытый в свое время герцогиней Ракоци корсет, он принялся примерять его Пирошке — разумеется, поверх одежды. Однако даже и так корсет оказался велик ей. Примерять корсет! Занятие, редко выпадающее на долю даже королей (чаще всего оно достается портным), касаться божественных форм — плечика, шейки, талии, девственных бедер.
Граф Бутлер только губы кусал, досадуя про себя, почему старик не догадается позволить ему, Яношу, примерить Пирошке этот самый корсет! Он отдал бы за это целое имение!
Барыня, однако, не удержалась и притворно сердитым голосом прикрикнула на мужа:
— Ах ты, старый ловелас!
В ответ на это Бернат так сверкнул на нее глазами, точно это были не глаза, а две бриллиантовые застежки, выглянувшие из складок сморщенного от времени кожаного футляра.
За всякого рода шутками и дурачествами время пролетело незаметно, спохватились только тогда, когда слуги принесли и поставили на стол зажженные свечи. Тут мадемуазель Фрида вдруг забеспокоилась, что они злоупотребили предоставленной им свободой. Вся семья Бернатов окружила девушек и отправилась их провожать. Однако даже и теперь старый Бернат ни за что не хотел отойти от Пирошки и сам подал ей руку, а Жиге и Яношу пришлось удовольствоваться обществом мадемуазель Фриды. Всю дорогу Янош недовольно бурчал: «Вот и последний мой вечер прошел, а я даже подойти не смог к своей невесте».
Было уже темно, и старый Хорват, поспешивший навстречу дочери, сначала не признал ее провожатых. Только подойдя ближе, он узнал Берната. Оба старика с минуту нерешительно стояли друг перед другом, недоумевая, что им делать. Но тут госпожа Бернат принялась сердито хмурить свои великолепные брови; несмотря на густую темноту, муж понял ее знаки и неожиданно протянул Хорвату руку со словами:
— Добрый вечер, сосед!
— Добрый вечер, — отвечал тот тихо, словно боязливо.
На этом разговор оборвался, чем поспешил воспользоваться Бутлер и, приблизившись к Пирошке, взял ее за руку. Она была теплая, словно птичье гнездышко.