Том 6. Дураки на периферии

Платонов Андрей Платонович

2-й преподаватель. Разве ныне не будем придерживаться порядка алфавита, Егор Антоныч!

Энгельгардт. Нет! (Тихо). Гаврила Романович может утомиться, поэтому спервоначала будем вызывать наших поэтов.

Перед столом является Дельвиг.

Энгельгардт. Дельвиг Антон… Вот Дельвиг Антон, господа, — прошу задать ему ваши вопросы в предмете российской словесности.

Генерал. Дельвиг, Антон! Ага! Отлично: пусть он будет.

1-й

преподаватель. Может быть, из прозы Карамзина что-либо… Дельвиг, вы знаете прозу Карамзина?

Дельвиг. Знаю всю!

Державин. Ах, проза! Не надо прозы! Пусть стихи — короче, явственней…

1-й преподаватель. Вот именно: стихи, короче и явственней.

Энгельгардт. Было бы приятно, если бы Дельвиг прочел нам свои собственные стихотворные сочинения.

Державин (оживленно). Читайте, читайте нам, друг мой, свои стихи… И я тоже, и я читал свои стихи когда-то…

1-й преподаватель. Давно, ваше превосходительство?

Державин. Давно, любезный, давно… В минувшем столетии. Как это было? — …река времен в своем теченьи…

Генерал. …уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей…

Дельвиг (нечаянно). И царей!

Державин. Это вы, генерал? Похвально, похвально! (К Дельвигу). Читайте, друг, свои стихи.

Дельвиг. Свои стихи я читать не могу, я не буду их читать!

Державин. Отчего же, дружок, отчего, любезный, — утешьте нас!

Дельвиг. Я не могу… Я плохой поэт!

Державин. Как вы сказали? Я ослышался!

Дельвиг. Я плохой поэт…

Державин. Какое правдивое сердце! Такое сердце равно таланту… Ан нет, возвышенней, пожалуй! Как вы полагаете, дорогой генерал?

Генерал. Возвышенней, возвышенней!.. Талант, что — талант? У меня в гарнизоне был солдат: полпуда хлеба и полведра щей с говядиной в сутки съедал! Талант был, ваше превосходительство!..

1-й преподаватель (Дельвигу). Читайте, что знаете твердо.

Дельвиг. Я все знаю твердо! (Произносит стихи).

Восстал всевышний бог, да судит Земных богов во сонме их; Доколе, рек, доколь вам будет Щадить неправедных и злых?.. Цари! Я мнил, вы боги властны, Никто над вами не судья, Но вы, как я подобно, страстны, И так же смертны, как и я. И вы подобно так падете, Как

с древ увядший лист падет! И вы подобно так умрете, Как ваш последний раб умрет!

Державин (слушавший с большим вниманием, под конец чтения от волнения вытер платком глаза). Прекрасно, вдохновенно!.. Что это? Чьи стихи? (К Дельвигу). Поздравляю вас, друг мой, поздравляю!

Краткое затруднительное молчание.

Дельвиг. Это не мои стихи! Это ваши стихи!

Державин. Как? Что он сказал?

Энгельгардт. Это ваши стихи, Гаврила Романович, ваше произведение!

Державин. Мои стихи?

Энгельгардт. Ваши, ваши, Гаврила Романович. Вы их сочинили.

Державин. В давности, в давности, должно быть. Забыл уже, забыл свои стихи… Старость, господа, старость пришла ко мне. А сердце, однако, горит, как в юности горит! Ах, боже мой, боже мой! (Впадает в сонную задумчивость).

Генерал. Превосходные стихи!

1-й преподаватель. Дивная поэзия!

2-й преподаватель. Божественный глагол, воистину божественный.

Энгельгардт (тихо). Есть, господа, вопросы?

Генерал. К чему вопросы?

Энгельгардт. Идите, Дельвиг. (Дельвиг уходит). Пригласите Пушкина Александра!

Является Александр. Арина Родионовна издали крестит его маленьким движением руки. Чаадаев, Петров, Ольга Сергеевна, Василий Львович следят за Александром с тревожным напряжением.

Александр у стола.

Энгельгардт. Господа… Пушкин Александр Сергеевич!

Генерал. Они у вас с отчеством! Не рано ли?

Энгельгардт. Иные, ваше превосходительство, рождаются с отчеством, а иные умирают с прозвищем.

Генерал. Бывает, бывает…

Энгельгардт (Державину). Пушкин, Гаврила Романович.

Державин (очнувшись). Ах, Пушкин! Здравствуй, друг мой, здравствуй, Пушкин!

Пушкин молча кланяется Державину глубоким поклоном. Затем окидывает взором весь зал.

Энгельгардт. Читайте, Пушкин!

Александр. Что я должен читать?

Энгельгардт. Свои стихи читайте.

Державин. Свои, свои… Моих не надо, более не надо… Новые стихи читайте!

Александр. Новые? У меня есть новые…

Державин. Вот их, вот их читайте… Какие же новые, Пушкин?