Том 6. Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война
Шрифт:
Еще раз будем откровенны: status quo на Балканах означает для петербургской дипломатии не мистическое преклонение перед правами султана, а лишь консервирование турецкого наследства — до лучших времен. Теперь уж не Европе приходится останавливать Россию, а ей самой приходится останавливать Австрию в ее поступательном движении к Салоникам. Ваша дипломатия идет при этом двумя путями: с одной стороны, она суетливо старается попадать в ногу с Австрией, надеясь таким образом выработать нечто вроде взаимного русско-австрийского страхования; с другой стороны, не весьма доверяя этому страхованию, она стремится сплотить балканские державы для отпора притязаниям Габсбургской монархии. Содействуя, по мере своего умения, образованию балканского союза, ваши дипломаты и думать не хотели об изгнании турок из Европы в данный момент. Для такого предприятия Россия слишком не готова, а тут, сверх всего прочего, грозила бы еще опасность конфликта с Болгарией — при ликвидации турецкого наследства. Болгария же России была необходима, как главное звено балканского союза против Австро-Венгрии. Что ж это в самом деле за союз — без Болгарии!
Но у нас,
Выжидательно-недоверчивое отношение официальной России к союзникам, заигрывания ее с Австрией и выдвигание вперед Румынии — чего в самом деле стоит последнее интервью господина Сазонова! — все это явилось результатом разочарования России в пестовавшемся ею балканском союзе. А теперь вот у вас дело дошло до того, что запрещают в ресторанах играть "Шуми, Марица"… Вот почему я и спросил вас в начале разговора: есть ли у России своя политика в балканском вопросе?
Когда мы объединяли Болгарию с Восточной Румелией, Россия изо всех сил противилась этому и давала нам знать через своих агентов, что "не му е времето", — несвоевременно, мол. Когда мы, четыре года назад, провозглашали свою независимость, Россия твердила: "Не му е времето". Наконец, теперь, когда мы начали войну против Турции, господин Сазонов опять-таки не преминул нам объяснить, что "не му е времето". Но позвольте: в 1885 году не время, в 1908 — не время, в 1912 — не время. А чего же ваша дипломатия за эти 27 лет нам не указала ни одного подходящего, по ее мнению, момента? Тогда позвольте уж нам самим выбирать для себя время.
Я очень люблю Россию, вы это знаете, связан с ней многими узами, но по отношению к официальной русской дипломатии я считаю наиболее уместным и сейчас повторить те слова, которые Цанков сказал в 1881 году русскому дипломатическому агенту Хитрово: "Не щем ви меда, не щем ви жилата" (не надо нам от вас ни добра ни худа).
Разумеется, это самое мы должны со всяческой вежливостью сказать и всей остальной европейской дипломатии, которая в поте лица своего заботится о нашем благополучии. "Не щем ви меда", милостивые государи! Мы сами договоримся с Турцией, без европейского вмешательства, и договоримся гораздо крепче и лучше. Европа делает вид, что боится нашей чрезмерной требовательности. И вот эта Европа, т.-е.: Австро-Венгрия, аннектировавшая Боснию, Италия, захватившая Триполитанию, Россия, не выпускающая из глаз Константинополя, это Европа по отношению к нам выступает проповедницей умеренности и воздержания. Поистине, зрелище для богов олимпийское!
А между тем, для умеренности у Болгарии, как и у ее союзников, имеются, поверьте, свои собственные и весьма серьезные причины. Наши ресурсы не безграничны, как и человеческий материал. Это всем достаточно хорошо известно. Затягивать войну мы не можем. Не станем мы также ставить требования, которые должны были бы неизбежно столкнуть нас с Европой или с нашими балканскими союзниками. Все это достаточно сильные доводы в пользу умеренности и самоограничения. И в европейской указке мы не ощущаем нужды. Константинополя мы не возьмем. Если и вступим в него, так только для демонстрации нашей силы. Но вешать на свою шею Царьград мы не хотим — и не только потому, что опасаемся затруднений со стороны России, а потому, что Константинополь нам самим не по карману. В этом миллионном городе с разноплеменным беспокойным населением для поддержания порядка нужен гарнизон в 100 тысяч душ. Да и весь трэн жизни нам пришлось бы тогда переменить, а это значило бы до последней крайности напрягать платежные силы страны и вместо школ, дорог и больниц для Болгарии тратить все государственные доходы на поддержание порядка и необходимого великолепия в Константинополе. Этот город нужно нейтрализовать и сделать международным достоянием, свободным городом и свободным портом.
Лично я того же мнения и насчет Салоник. Я не знаю досконально, на чем наша дипломатия договорилась с Грецией и Сербией, но думаю, что кое-что, и отнюдь не второстепенное, осталось пока еще неразрешенным. И уже по этому одному считаю, что превращение Салоник в международный порт лучше всего может нам обеспечить добрососедские отношения с Грецией и Сербией.
Ваша дипломатия все дуется и дуется. Она бы не прочь подморозить Балканы еще на десяток лет, в ожидании лучших дней. Как же она не понимает, что чем дальше, тем менее возможно будет направлять балканские судьбы извне. Мы растем, мужаемся и становимся самостоятельными. Против этого у г. Сазонова не найдется лекарства. Уже в первые годы нашего нынешнего государственного существования мы сказали нашим опекунам: "България за себе си". Несмотря на шатания в ту и в другую сторону, мы эту программу выдержали. Теперь мы готовимся сделать новый огромной важности шаг вперед. Хотят или не хотят того сегодняшние руководители наших судеб, но эта война станет историческим вступлением к балканской федерации, которая будет лучшим оплотом независимости нашего полуострова. И потому господам тайным
София.
"День" N 38, 9 ноября 1912 г.
5. Македония и Армения
Четничество и война
"Внутренняя наша македонская организация, — начал Христо Матов, вождь одного из македонских революционных течений, — существует непрерывно с 1893 года. Но в первую эпоху, с 1893 до 1902 года, наша организация оставалась на легальной почве. Впрочем, не думайте, что легально — значит, в рамках законов Турции. Нет. Но члены нашей организации, интеллигенты и крестьяне, оставались на своих обычных местах, не порывали со своими постоянными занятиями и не применяли боевых методов действия. Легальной мы называем их деятельность по сопоставлению с четничеством. Четник — это в большинстве случаев скомпрометировавший себя перед турецкими властями член «легальной» организации: он порывает со своим промыслом, с своей семьей, и с ружьем за плечами уходит в горы. Но четничество возникло лишь позже. В 1903 году у нас, как помните, произошло массовое восстание*. После разгрома восставших селян развилось четничество, деятельность которого заполняет четырехлетие 1904–1908 г.г. Под влиянием восстания и четничества Турция вынуждена была приступить к финансовой реформе в Македонии, а Европа пришла к ревельскому соглашению*. Это была наша огромная моральная победа. Международная дипломатия начала серьезно считаться с нами. Но тут разразилась турецкая революция. Четничество прекратилось. Почему? Многие из македонских деятелей верили, что турецкая конституция даст возможность легальной и мирной борьбы за широкие реформы в Македонии. Я и мои ближайшие друзья этому не верили. Но другие верили. Санданский верил. Чернопеев верил*. Большинство чет сошло с гор. Я сказал тогда же двум своим воеводам, Петру Ацеву и Петру Чаулеву: "Возвращайтесь в горы, удержите остальных и сохраните в ваших руках ружья". Они поднялись, но было уже поздно, пришлось и им вернуться. Тогда мы сказали: нужно хоть легальную организацию сохранить. А сила наша всегда была не в четах, а в массовой организации селян и отчасти горожан. Четы — только небольшие боевые дружины, набирающиеся из массовой организации.
Недовольство младотурками обнаружилось уже очень скоро. Но тут произошла абдул-гамидовская контрреволюция, а затем, в апреле 1909 года, новая победа комитета*, при открытом содействии македонцев. Младотурки сказали нам: "Погодите, дайте срок, мы введем в Македонии реформы". Я по-прежнему оставался при своем недоверии. Но нельзя было не сделать опыта. Наши чорбаджии, богатеи, поддерживали нас и раньше только из-под палки; теперь они первыми пошли навстречу младотуркам. С ними вместе — многие наши интеллигенты. Верили и многие революционеры, что на этом пути возможен успех. Сделали опыт: приступили к созданию легальных македонских клубов. Одни — с полной верой, мы — скрепя сердце. Не пойди мы на это, мы восстановили бы против себя широкие круги населения. Четы упразднились совсем. За время с 1908 года до весны 1910 года чет в Македонии не существовало совершенно. Воеводы и четники вошли в клубы, или просто отстранились, выжидая.
Но и в клубах мы оставались верны своей программе. Чорбаджии и вообще умеренные искали соглашения с младотурками во что бы то ни стало. Они готовы были до крайности урезать требования. Мы же не верили в практические завоевания при младотурецком режиме и политику компромиссов отвергали. Мы выставили в клубах программу полного самоуправления Македонии. Главная наша забота при этом была — воспитать население в недоверии к младотуркам, разрушить иллюзии, революционизировать македонцев. Так и вышло. Требование автономии сразу настроило младотурок враждебно против нас. Стало ясно, что соглашение невозможно. В таком случае и клубы теряли в наших глазах свое значение. Мы собрали конгресс делегатов от клубов и решили: легальная работа ничего не дает, младотурецкий комитет нас игнорирует, болгарское правительство нас игнорирует, население разочаровано, — распускаем клубную организацию, переходим снова на революционный путь. Но тут пришло известие, что турки хотят принять закон, воспрещающий национальные организации. Тогда мы перерешили: клубов не распускать, а заставить самих младотурок распустить, — хороший урок для умеренных! Вы верили, господа, в новый режим, так вот же вам ваша легальная работа!
После перерыва в 15 месяцев мы снова стали на старый путь: стали укреплять сельские организации и восстановлять четы.
Формы организации у нас уже были выработаны в эпоху до турецкой революции. По этому типу мы и строили. В селах и городах восстановились комитетские бюро, по возможности выборные, по крайней мере, от лучших, надежнейших элементов населения. Выборы производятся по соглашению с четами. В некоторых местах воссозданы были сверх того судебные бюро, арбитражные комиссии — для разбора всяких недоразумений и тяжб между самими македонцами. До 1908 года такие комиссии существовали у нас во всех местах. А затем — во всяком селе милиция: воевода, подвоевода, 10–25 душ парней. Прежде у нас все милиции были вооружены. Но младотурки, как вы знаете, производили разоружение населения: у одних отнимали ружья, другие сами отдавали. С оружием у нас поэтому были затруднения. Но все же сохранились округа, почти сплошь вооруженные. Теперь о четах. Во всяком участке казы (уезда) 1–2 — 3 четы. Норма для четы: 5 — 10 человек. Но за последние годы многие члены нашей «легальной» организации скомпрометировали себя перед властями, — одни бежали в Болгарию, другие ушли в четы. Пришлось состав чет расширить. Четники, конечно, все вооружены.