Том 6. Заклинательница змей
Шрифт:
— Папа, мне надо серьезно поговорить с тобою.
— Говори, — спокойно, немного даже вяло отвечал Горелов.
У него на столе лежали счета и другие бумаги, которые надобно было просмотреть, сообразить, решить по ним кое-что. А всего охотнее теперь он бы полежал на диване, отложивши дела на завтра, лениво перелистывая книгу, какая ни попадется, — роман, недавно вышедший, или научно-техническое сочинение с формулами и с чертежами, — и сладостно мечтая о лесной босоногой красавице, заклинательнице змей, гордой, дерзкой, милой и желанной. Но, когда
Горелов подошел к окну и смотрел на мокрые после отшумевшего дождя деревья сада, которые были слабо и смутно-розово освещены янтарною и фиолетовою зарею, омытою пронесшимися тучами и неспешно отгорающею за лиловостью разорванных туч. Смотрел и ждал, что скажет Николай. Но Николай молчал. Молчал так долго, что у Горелова в глазах завертелись три красные круглые рожи с фиолетовыми глазами и синими губами. Горелов отошел от окна, сел поудобнее на диван, закурил сигару. Сказал:
— Я тебя слушаю, Николай. Говори.
Николай начал нерешительно:
— Видишь, в чем дело, отец, — мне надо денег, тысячи две-три.
Горелов засмеялся. Спросил:
— А на что? Табачную лавочку открыть хочешь?
— Ну зачем же лавочку! — обидчиво отвечал Николай. — Мне нужно денег на некоторые неотложные расходы.
— А на что именно? Можно спросить, не секрет? — спрашивал Горелов, посмеиваясь.
Он чувствовал себя хорошо, тепло и удобно, а потому ровно и весело. Только иногда сердце слегка замирало, — это, думал Горелов, от шерри-бренди, — но и это ему нравилось, это жуткое ощущение в груди, и только располагало к тому, чтобы прилечь спокойно, вытянуть ноги, не делать резких движений и улыбчиво прислушиваться к осторожному на краткие миги приостанавливанию сердца, все еще жадного до земных страстей и волнений.
— В том-то и дело, что секрет, — отвечал Николай.
Горелов, осторожно шутя, сказал:
— Ну, мой друг, я, как тебе известно, суеверен и на неизвестное назначение боюсь отпускать суммы, тем более крупные.
Николай сказал досадливо:
— Для тебя это вовсе не крупная сумма, а мне она очень нужна. И я прошу ее у тебя совсем не даром. Если ты дашь мне эти деньги, я тебе продам кое-что.
Горелов лежал неподвижно и слушал спокойно, но что-то в тоне Николая не нравилось ему. Он спросил, слегка хмурясь:
— Что ты мне можешь продать?
— Кое-какие сведения, — отвечал Николай многозначительным, по его мнению, тоном.
— Что за ерунда! — спокойно возразил Горелов. — Никаких сведений мне от тебя не нужно, особенно платных, и никаких денег я тебе не дам. Ты получаешь от меня совершенно достаточно. Кажется, ветра нет? Сделай одолжение, открой окно, — нет, не это, крайнее, там, у двери.
Когда Николай раскрыл окно, издалека донеслись звуки рояли. Горелов вслушался и сказал:
— Профессор своего любимого Грига играет. Должно быть, только что вернулся.
Вдруг новая
Меж тем Горелов повернулся лицом к спинке дивана. Николай спросил:
— Так не дашь денег?
— Не дам, — сухо отвечал Горелов.
— Ну, как хочешь, — рассеянно, поглощенный новою мыслью, сказал Николай. — Так я пойду.
Горелов промолчал. Николай торопливо вышел. Он хотел поговорить с Абакумовым раньше, чем профессор увидится с Любовью Николаевною.
Горелов, оставшись один, вспомнил о Милочке. Надобно позвать ее, побранить. Или нет, лучше подождать, пусть посидит у себя одна, подумает, успокоится. Да и чувствовал себя усталым, не хотелось двигаться, начинать что-нибудь. В мечте встала заклинательница змей, и душа была обласкана предвкушением встречи с нею.
Рояль замолкла. В гостиной Абакумов и Башаров о чем-то разговаривали, да несколько фотографических снимков равнодушно смотрели на них со стен. Больше никого там не было, когда Николай вошел туда слишком стремительно и шумно. Башаров посмотрел на него внимательно; привычным к многолюдству взором он сразу заметил, что Николай взволнован. Он насмешливо спросил:
— Что это у тебя, Николай, колени подгибаются?
Николай, в неловкой позе остановившись посреди гостиной, сказал с кислою миною:
— Я устал и немного расстроен.
— Чем же это? — опять спросил Башаров.
Николай притворился, что не расслышал, и обратился к Абакумову:
— Василий Матвеевич, мне надо поговорить с вами. У меня есть к вам просьба. Может быть, вы будете любезны пройти в мою комнату
— Хочешь просить денег в долг, — комментировал Башаров.
— Ничего подобного, — обидчиво ответил Николай.
Абакумов молча улыбнулся и наклонил голову в знак согласия. В его глазах, словно отсветы от электрической люстры, смешавшей свой свет с поздним догоранием вечера, зажглись на мгновение голубые огоньки.
Поднялись вдвоем наверх, в помещение Николая. На письменном столе валялось несколько маленьких картинок неприличного содержания, — Николай поспешно собрал их и сунул в один из ящиков. Потом быстро глянул на Абакумова, — тот смотрел в другую сторону и, по-видимому, не заметил этого маневра. Когда гость и хозяин сели, Николай развязно заговорил:
— Собственно говоря, дядя угадал. Он не лишен наблюдательности и остроумия, хотя порою и грубоватого. Но я не хотел при нем говорить. Понимаете, у него язык слишком остер. И он непременно разболтает. Дело в том, что мне до зарезу нужны тысячи три, и я надеюсь, что вы меня выручите.
Абакумов посмотрел на Николая спокойно и сухо ответил.
— К сожалению, я не располагаю такою большою суммою денег. Притом же, простите, я не понимаю, почему вы делаете из этого секрет от ваших родителей и вообще от родственников.