Том 7. Ахру
Шрифт:
может ли он «сноситься» или не может?
А. В. добрый человек — поставила бутылку красного.
Я соблазнял В. В.
Но его никак не возьмешь.
Я же наоборот, вино принимаю и пьяниц люблю, разве что укоризненных и обидчивых... впрочем, нет, всех.
Но вина никто не пил.
Все ведь трезвеники. И такие виноборы, как Адриаша (С. А. Адрианов), который даже духу переносить его не мог, предпочитая, всему пиво или просто «очищенную».
Я занимался путаницей.
Я показал В. В. на Жилкина,
И В. В. трогал разбойничьи мускулы Жилкина, хваля Протопопова. И хвалил думскую речь Жилкина Протопопову.
Г. В. Вильяме случайно все разъяснил.
Но уж было поздно.
— У тебя одни дурачества на уме, все путаешь! — рассердился было на меня В. В.
Я не оправдывался.
А сели ужинать и В. В. помирился — помирила икра.
Я сказал, как М. А. Кузмин верно определил одну даму, ее восторженно-говорливую суетливость с низкою талией, будто когда за столом она —
— Она икру мечет.
И хотя этой дамы тут не было, В. В. нет-нет да подталкивал меня ногой, подмигивая:
— Икру мечет!
Очень ему это понравилось.
* * *
За полночь возвращались втроем на извозчике.
Я на коленях у В. В.
В. В. с одной нашей знакомой.
Дождь. С поднятого верха каплет. И фартук мокрый.
Я долго не мог устроиться. Все ерзал:
не давлю ли костяшками?
удобно ли?
Но и к дождю и к сиденью привыкнул.
Так и ехали.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
— Дай пососать палец?
И только от шин по мокрому торцу шлюп.
И встречный плёв колес.
— Дай пососать палец!
— Я очень брезгливая.
— А разве я поганый?
— Да, нет...
— Дай мне мизинец!
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
— Не добрая ты. Ну чего тебе стоит!
ЭРОТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО
В воскресенье я пошел один к В. В. Розанову.
С. П. была у Бердяевых и собиралась вместе с Л. Ю. Бердяевой попозже.
Ни Н. П. Ге, ни Е. П. Иванова не было. А обыкновенно в воскресенье они являлись первыми.
А может, и были и ушли:
В. Д. — на крестинах,
Александры Михайловны тоже нет,
а В. В. болен.
В халате, с завязанным горлом — вата лезла и к ушам и к носу — самое что ни на есть жалкое и зяблое, а говорил — едва-едва.
Сидел гость — стрютский, такие появлялись иногда у Розановых, в застегнутом сюртуке, приглаженный, а в выражениях самых почтительнейших.
Видно было, что с первых же слов он надоел
Я отошел в противоположный конец к полкам и стал перебирать книги.
И вот во время рассказа о какой-то земельной реформе — говорил гость — в прихожей звонок:
Серафима Павловна и Лидия Юдифовна.
— А Варвара Димитриевна на крестинах! — сказал В. В., и мне показалось, куда чище, чем отвечал надоевшему гостью.
Горло у него действительно болело, но не в такой степени.
Я заметил, что и С. П. и Л. Ю. стоят в нерешительности и не садятся и не уходят.
Да и неудобно сразу уходить, но и оставаться тоже...
У обеих по красной гвоздике.
— А откуда у вас цветы и почему одинаковые?
В. В. сказал это совсем уж чисто.
— Мы поступили в одно общество, — ответила С. П. и живо и твердо.
— В какое?
— В эротическое.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
— Мы собственно и приехали, как делегатки, просить вас быть почетным членом за ваши большие заслуги в этой области.
— Перестань глупости говорить, я хочу действительным.
И это уж сказал В. В. так, как будто у него никакого и горла не болело.
И вдруг сжался, как пойманный, — и вата еще больше полезла, точно хотела прикрыть все лицо и с очками:
этот гость скучнейший, который почтительнейше слушал!
В. В. засуетился, шаря по столу.
— Знаете, замечательное заседание Государственной Думы, речь Жилкина! — и, сунув гостю «Новое Время», повел его в столовую, — прочитайте, замечательное!
А вернулся один и уж совсем другой: к черту всякие заседания, и горло — наплевать!
— Ну, рассказывайте, рассказывайте!
— Там три отделения: мужское, женское и смешанное.
— Я в женское.
— Мы не можем. Вы там сами скажете.
— Ну, едемте! едемте!
И В. В. сорвал с шеи повязку.
Лидия Юдифовна и Серафима Павловна пошли в прихожую одеваться.
Я и еще раз однажды увижу В. В. таким —
на любительском спектакле на представлении «Ночных плясок» Ф. К. Сологуба в зале Павловой, когда я поведу его за кулисы, где в тесноте кулисной он может быть подлинно, как «бози», т. е., делать все, как хочется и как воображается.
В. В. все делал с неимоверной быстротой: сбросил халат, нашарил воротничок, галстук, манжеты — он ничего не видел, ничего не замечал, все забыл и обо мне и о скучнейшем госте, почтительнейше читавшем в столовой уже читанную (конечно!) газету.
Он весь красный, губы вздрагивали, руки махались, словно на лове.
Ну, вот и готово.
Подмигнул кому-то и выскочил в прихожую.
— Василий Васильевич, — слышу, — мы вас обманули: никакого общества нет. Мы нарочно, пошутили.
— А так вот как!