Том 7. Бесы
Шрифт:
— Кого?
— Ивана-Царевича.
— Кого-о?
— Ивана-Царевича; вас, вас! *
Ставрогин подумал с минуту.
— Самозванца? — вдруг спросил он, в глубоком удивлении смотря на исступленного. — Э! так вот наконец ваш план. *
— Мы скажем, что он «скрывается», — тихо, каким-то любовным шепотом проговорил Верховенский, в самом деле как будто пьяный. — Знаете ли вы, что значит это словцо: «Он скрывается»? Но он явится, явится. Мы пустим легенду получше, чем у скопцов. Он есть, но никто не видал его. О, какую легенду можно пустить! А главное — новая сила идет. А ее-то и надо, по ней-то и плачут. Ну что в социализме: старые силы разрушил, а новых не внес. А тут сила, да еще какая, неслыханная! Нам ведь только на раз рычаг, чтобы землю поднять. Всё подымется!
— Так это вы серьезно на меня рассчитывали? — усмехнулся злобно Ставрогин.
— Чего вы смеетесь, и так злобно? Не пугайте меня. Я теперь как ребенок, меня можно до смерти испугать одною вот такою улыбкой. Слушайте, я вас никому не покажу, никому: так надо. Он есть, но никто не видал его, он скрывается. А знаете, что можно даже и показать из ста тысяч одному, например. И пойдет по всей земле:
— Неистовство! — проговорил Ставрогин.
— Почему, почему вы не хотите? Боитесь? Ведь я потому и схватился за вас, что вы ничего не боитесь. Неразумно, что ли? Да ведь я пока еще Колумб без Америки * ; разве Колумб без Америки разумен?
Ставрогин молчал. Меж тем пришли к самому дому и остановились у подъезда.
— Слушайте, — наклонился к его уху Верховенский, — я вам без денег; я кончу завтра с Марьей Тимофеевной… без денег, и завтра же приведу к вам Лизу. Хотите Лизу, завтра же?
«Что он, вправду помешался?» — улыбнулся Ставрогин. Двери крыльца отворились.
— Ставрогин, наша Америка? — схватил в последний паз его за руку Верховенский.
— Зачем? — серьезно и строго проговорил Николай Всеволодович.
— Охоты нет, так я и знал! — вскричал тот в порыве неистовой злобы. — Врете вы, дрянной, блудливый, изломанный барчонок, не верю, аппетит у вас волчий!.. Поймите же, что ваш счет теперь слишком велик, и не могу же я от вас отказаться! Нет на земле иного, как вы! Я вас с заграницы выдумал; выдумал, на вас же глядя. Если бы не глядел я на вас из угла, не пришло бы мне ничего в голову!..
Ставрогин, не отвечая, пошел вверх по лестнице.
— Ставрогин! — крикнул ему вслед Верховенский, — даю вам день… ну два… ну три; больше трех не могу а там — ваш ответ!
Глава девятая
Степана Трофимовича описали
Между тем произошло у нас приключение, меня удивившее, а Степана Трофимовича потрясшее. Утром в восемь часов прибежала от него ко мне Настасья, с известием, что барина «описали». Я сначала ничего не мог понять: добился только, что «описали» чиновники, пришли и взяли бумаги, а солдат завязал в узел и «отвез в тачке». Известие было дикое. Я тотчас же поспешил к Степану Трофимовичу.
Я застал его в состоянии удивительном: расстроенного и в большом волнении, но в то же время с несомненно торжествующим видом. На столе, среди комнаты, кипел самовар и стоял налитый, но не тронутый и забытый стакан чаю. Степан Трофимович слонялся около стола и заходил во все углы комнаты, не давая себе отчета в своих движениях. Он был в своей обыкновенной красной фуфайке, но, увидев меня, поспешил надеть свой жилет и сюртук, чего прежде никогда не делал, когда кто из близких заставал его в этой фуфайке. Он тотчас же и горячо схватил меня за руку.
— Enfin un ami! [133] (Он вздохнул полною грудью). Cher, я к вам к одному послал, и никто ничего не знает. Надо велеть Настасье запереть двери и не впускать никого, кроме, разумеется, тех…Vous comprenez? [134]
Он с беспокойством смотрел на меня, как бы ожидая ответа. Разумеется, я бросился расспрашивать и кое-как из несвязной речи, с перерывами и ненужными вставками, узнал, что в семь часов утра к нему «вдруг» пришел губернаторский чиновник…
133
Наконец-то друг! (франц.).
134
Вы понимаете? (франц.).
— Pardon, j'ai oubli'e son nom. Il n'est pas du pays, [135] но, кажется, его привез Лембке, quelque chose de b^ete et d'allemand dans la physionomie. Il s'appelle Rosenthal. [136]
— Не Блюм ли?
— Блюм. Именно он так и назвался. Vous le con naissez? Quelque chose d'h'eb'et'e et de tr`es content dans la figure, pourtant tr`es s'ev`ere, roide et s'erieux. [137] Фигура из полиции, из повинующихся, je m'y connais. [138] Я спал еще, и, вообразите, он попросил меня «взглянуть» на мои книги и рукописи, oui, je m'en souviens, il a employ'e ce mot. [139] Он меня не арестовал, а только книги… Il s'e tenait `a distance [140] и когда начал мне объяснять о приходе, то имел вид, что я… enfin, il avait l'air de croire que je tomberai sur lui imm'ediatement et que je commencerai `a le battre comme pl^atre. Tous ces gens du bas 'etage sont comme ca, [141] когда имеют дело с порядочным человеком. Сам собою, я тотчас всё понял. Voil`a vingt ans que je m'y pr'epare. [142] Я ему отпер все ящики и передал все ключи; сам и подал, я ему всё подал. J''etais digne et calme." Из книг он взял заграничные издания Герцена, переплетенный экземляр «Колокола», четыре списка моей поэмы, et, enfin, tout ca. [143]
135
Виноват, я забыл его имя. Он нездешний (франц.).
136
в выражении лица что-то тупое и немецкое. Его зовут Розенталь (франц.).
137
Вы его знаете? Что-то тупое и очень самодовольное во внешности, в то же время очень суровый, неприступный и важный (франц.).
138
я в этом кое-что смыслю (франц.).
139
да, я вспоминаю, он употребил это слово (франц.).
140
Он держался на расстоянии (франц.).
141
короче, он как будто думал, что я немедленно брошусь на него и начну его нещадно бить. Все эти люди низшего состояния таковы (франц.).
142
Вот уже двадцать лег, как я подготовляю себя к этому (франц.).
143
и, словом, всё это (франц)
144
и кое-какие из моих исторических, критических и политических набросков (фран.).
145
да, именно так (франц.).
Это был бред. Кто мог что-нибудь тут понять? Я вновь забросал его вопросами: один ли Блюм приходил или нет? от чьего имени? по какому праву? как он смел? чем объяснил?
— Il 'etait seul, bien seul, [146] впрочем, и еще кто-то был dans l'antichambre, oui, je m'en souviens, et puis… [147] Впрочем, и еще кто-то, кажется, был, а в сенях стоял сторож. Надо спросить у Настасьи; она всё это лучше знает. J 'etais surexcit'e, voyez-vous. Il parlait, il parlait… un tas de choses; [148] впрочем, он очень мало говорил, а это всё я говорил… Я рассказал мою жизнь, разумеется, с одной этой точки зрения… J''etais surexsit'e, mais digne, je vous l'assure. [149] Боюсь, впрочем, что я, кажется, заплакал. Тачку они взяли у лавочника, рядом.
146
Он был один, совсем один (франц.)
147
в передней, да, я вспоминаю, и потом (франц.).
148
Я был, видите ли, слишком возбужден Он говорил, говорил… кучу вещей (франц).
149
Я был слишком, возбужден, но, уверяю вас, держался с достоинством (франц).
— О боже, как могло всё это сделаться! Но ради бога, говорите точнее, Степан Трофимович, ведь это сон, что вы рассказываете!
— Cher, я и сам как во сне… Savez-vous, il a prononc'e le nom de Teliatnikoff, [150] и я думаю, что вот этот-го и прятался в сенях. Да, вспомнил, он предлагал прокурора и, кажется, Дмитрия Митрича… qui me doit encore quinze roubles de ералаш soit dit en passant. Enfin, je n'ai pas trop compris. [151] Но я их перехитрил, и какое мне дело до Дмитрия Митрича. Я, кажется, очень стал просить его скрыть, очень просил, очень, боюсь даже, что унизился, comment croyez-vous? Enfin il a consenti. [152] Да, вспомнил, это он сам просил, что будет лучше, чтобы скрыть, потому что он пришел только «взглянуть», et rien de plus, [153] и больше ничего, ничего… и что если ничего не найдут, то и ничего не будет. Так что мы и кончили всё en amis, je suis tout-`a-fait content. [154]
150
Знаете, он упомянул имя Телятникова (франц.).
151
который мне, между прочим, еще должен пятнадцать рублей в ералаш. Словом, я не совсем понял (франц).
152
как вы полагаете? Наконец он согласился (франц).
153
и ничего больше (франц.).
154
по-дружески, я совершенно доволен (франц.).