Том 7. О развитии революционных идей в России

Герцен Александр Иванович

Иные отказались от своих богатств с тою ветреною беззаботностию, которая встречается лишь у нас да у поляков и отправились на чужбину искать себе рассеяния; другие не способные переносить духоту петербургского воздуха закопали себя в деревнях. Молодежь вдалась кто в панславизм, кто в немецкую философию, кто в историю или в политическую экономию; одним словом, никто из тех русских, которые были призваны к умственной деятельности, не мог, не захотел покориться застою.

История Петрашевского, приговоренного к вечной каторге, и его друзей, сосланных в 1849 году за

то, что они в двух шагах от Зимнего дворца образовали несколько политических обществ, не доказывает ли достаточно, по безумной неосторожности, по очевидной невозможности успеха, что время размышлений прошло, что волнения в душе не сдержишь, что верная гибель стала казаться легче, чем немая страдательная покорность петербургскому порядку?

Очень распространенная в России сказка гласит, что царь, подозревая жену в неверности, запер ее с сыном в бочку, потом велел засмолить бочку и бросить в море.

Много лет плавала бочка по морю.

Между тем царевич рос не по дням, а по часам и уже стал упираться ногами и головой в донья бочки. С каждым днем становилось ему теснее да теснее. Однажды сказал он матери:

– Государыня-матушка, позволь протянуться вволюшку.

– Светик мой царевич, – отвечала мать, – не протягивайся. Бочка лопнет, и ты утонешь в соленой воде.

Царевич смолк и, подумавши, сказал:

– Протянусь, матушка; лучше раз протянуться вволюшку да умереть.

В этой сказке, милостивый государь, вся наша история.

Горе России, если в ней переведутся смелые люди, рискующие всем, чтобы хоть раз протянуться вволюшку.

Но этого бояться нечего… Невольно приходит мне при этих словах на мысль М. Бакунин. Бакунин дал Европе образчик вольного русского человека.

Я был глубоко тронут прекрасными словами, с которыми вы обращаетесь к нему. К несчастию, эти слова до него не дойдут.

Международное преступление совершилось, Саксония выдала свою жертву Австрии, Австрия – Николаю. Он в Шлиссельбурге, в этой крепости зловещей памяти, где некогда держался взаперти, как дикий зверь, Иван Антонович, внук царя Алексея, убитый Екатериною II, этою женщиною, которая, еще покрытая кровью мужа, приказала сперва заколоть узника, а потом казнить несчастного офицера, исполнившего это приказание.

В сыром каземате, у ледяных вод Ладожского озера, нет места ни для мечтаний, ни для надежды!

Пусть же он спокойно заснет последним сном, мученик, преданный двумя правительствами, у которых на пальцах осталась его кровь…

Слава имени его и мщение!.. Но где же мститель?.. И мы также погибнем на полпути, как он; но тогда вашим строгим и величавым голосом скажите еще раз нашим детям, что за ними остается долг…

Останавливаюсь на воспоминании об Бакунине и жму вам крепко руку, и за него и за себя.

Ницца, 22 сентября 1851.

Michel Bakounine^*

Monsieur, Vous avez d'esir'e conna^itie quelques d'etails biographiques sur Bakounine. Je suis profond'ement sensible `a l'honneur que vous me faites en vous adressant `a moi et en me donnant l'occasion de parler de cet homme h'ero"ique avec lequel j'ai 'et'e tr`es li'e.

Puissent ces notes, 'ecrites `a la h^ate, vous servir `a lui faire une couronne de martyr; il est digne, Monsieur, d'en avoir une, tress'ee par vos mains.

Vous avez aussi exprim'e le d'esir d'avoir son portrait; avec le temps je parviendrai peut-^etre `a faire venir celui qui a 'et'e fait en Allemagne en 1843 et que j'ai vu en Russie. Il est assez ressemblant. En attendant, pour vous donner une id'ee des traits de Bakounine, je vous recommande les vieux portraits de Spinoza, qu'on trouve dans quelques 'editions allemandes de ses 'ecrits; il y a beaucoup de ressemblance entre ces deux t^etes.

Michel Bakounine est maintenant ^ag'e de 37 `a 38 ans.

Il est n'e d'une vieille famille aristocratique et dans une position 'egalement 'eloign'ee d'une grande richesse et d'une indigence g^enante. C'est le milieu dans lequel il y a le plus de lumi`ere et de mouvement en Russie. Pour vous donner, Monsieur, une id'ee de ce qui s'agite et fermente au fond de ces familles» si tranquilles `a la surface, il me suffira d''enum'erer le sort des oncles de Bakounine, des Mouravioff, auxquels il ressemblait beaucoup par sa haute taille un peu vo^ut'ee, par ses yeux bleu-clair, par son front large et carr'e, et m^eme par sa bouche assez grande.

Une seule g'en'eration de la famille des Mouravioff donna trois individus magnifiques `a l'insurrection du 14 d'ecembre (deux 'etaient parmi les membres les plus influents; l'un fut pendu par Nicolas, l'autre p'erit en Sib'erie), un bourreau aux Polonais, un procureur g'en'eral au Saint-Synode et, enfin, une 'epouse `a l'un des ministres de S. M.

On peut se figurer l'harmonie et l'unit'e qui r'egnent dans des familles compos'ees d''el'ements aussi h'et'erog`enes.

Michel Mouravioff, le gouverneur militaire de Vilna, aimait `a r'ep'eter:

«Je n'appartiens pas aux Mouravioff que l'on pend, mais `a ceux qui font pendre».

Bakounine a pass'e son enfance dans la maison paternelle, `a Tver, et pr`es de cette ville dans les possessions seigneuriales de son p`ere. Celui-ci qui passait pour un homme d'esprit et m^eme pour un vieux conspirateur du temps d'Alexandre, ne l'aimait pas trop et se d'ebarrassa de lui, d`es qu'il l'a pu. 11 le placa dans une 'ecole d'artillerie `a P'etersbourg.

Les 'ecoles militaires en Russie sont atroces, c'est l`a que l'on forme, sous les yeux m^emes de l'empereur, les officiers pour son arm'ee. C'est l`a qu'on «brise l'^ame» aux enfants et qu'on les dresse `a l'ob'eissance passive. L'esprit vigoureux et le corps robuste de Bakounine pass`erent heureusement `a travers cette rude 'epreuve. Il finit ses 'etudes et fut admis au service, comme officier d'artillerie. Son p`ere voulant l''eloigner, fit, par l'interm'ediaire des g'en'eraux avec lesquels il 'etait li'e, passer son fils de P'etersbourg dans un parc cantonn'e dans le triste pays de la