Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867
Шрифт:
— «Deux gendarmes un beau dimanche», — чуть не со скрипом зубов затянул опять подслеповатый генерал.
— Вы должны непременно посетить нас, — говорила между тем Литвинову Ирина. — Мы живем в H^otel de l’Europe [103] . От четырех до шести я всегда дома. Мы с вами так давно не видались.
Литвинов глянул на Ирину, она не опустила глаз.
— Да, Ирина Павловна, давно. С Москвы.
— С Москвы, с Москвы, — повторила она с расстановкой. — Приходите, мы потолкуем, старину вспомянем. А знаете ли, Григорий Михайлыч, вы не много переменились.
103
Европейской гостинице ( франц.).
— В самом деле? А вы вот переменились, Ирина Павловна.
— Я постарела.
—
— Ir`ene? — вопросительно промолвила одна из дам с желтою шляпкой на желтых волосах, предварительно пошептавшись и похихикавши с сидевшим возле нее кавалером. — Ir`ene?
— Я постарела, — продолжала Ирина, не отвечая даме, — но я не переменилась. Нет, нет, я ни в чем не переменилась.
— «Deux gendarmes un beau dimanche!» — раздалось опять. Раздражительный генерал помнил только первый стих известной песенки.
— Всё еще покалывает, ваше сиятельство, — громко и на опроговорил тучный генерал с бакенбардами, вероятно намекая на какую-нибудь забавную, всему бомонду [104] известную историю, и, засмеявшись коротким деревянным смехом, опять уставился в воздух. Всё остальное общество также засмеялось.
— What a sad dog you are, Boris! [105] — заметил вполголоса Ратмиров. Он самое имя «Борис» произнес на английский лад.
104
светскому обществу ( франц.).
105
Какой вы шутник, Борис! ( англ.).
— Ir`ene? — в третий раз спросила дама в желтой шляпке. Ирина быстро обернулась к ней.
— Eh bien, quoi? Que me voulez-vous? [106]
— Je vous le dirai plus tard [107] ,— жеманно отвечала дама. При весьма непривлекательной наружности она постоянно жеманилась и кривлялась; какой-то остряк сказал про нее, что она «minaudait dans le vide» — «кривлялась в пустом пространстве».
Ирина нахмурилась и нетерпеливо пожала плечом.
106
Ну что? Чего вы от меня хотите? ( франц.).
107
Я скажу вам это позднее ( франц.).
— Mais que fait donc monsieur Verdier? Pourquoi ne vient-il pas? [108] — воскликнула одна дама с теми для французского слуха нестерпимыми протяжными ударениями, которые составляют особенность великороссийского выговора.
— Ах, вуй, ах, вуй, мсьё Вердие, мсьё Вердие [109] ,— простонала другая, родом прямо уже из Арзамаса.
— Tranquillisez-vous, mesdames, — вмешался Ратмиров, — monsieur Verdier m’a promis de venir se mettre `a vos pieds [110] .
108
Но что ж делает господин Вердье? Почему он не идет? ( франц.)
109
Ах, да, да, господин Вердье, господин Вердье ( франц.).
110
Успокойтесь, сударыни, господин Вердье обещал мне быть у ваших ног ( франц.)
— Хи, хи, хи! — Дамы заиграли веером. Кельнер принес несколько стаканов пива.
— Байриш бир? [111] — спросил генерал с бакенбардами, нарочно бася и притворяясь изумленным. — Гутен морген.
— А что? Граф Павел всё еще там? — холодно и вяло спросил один молодой генерал другого.
— Там, — также холодно отвечал тот. — Mais c’est provisoire. Serge [112] , говорят, на его место.
111
Баварское пиво? ( нем.).
112
Но
— Эге! — процедил первый сквозь зубы.
— Н-да, — процедил и второй.
— Я не могу понять, — заговорил генерал, напевавший песенку, — я не могу понять, что за охота была Полю оправдываться, приводить разные там причины… Ну, он поприжал купца, il lui a fait rendre gorge… ну, и что ж такое? У него могли быть свои соображения.
— Он боялся… обличения в журналах, — пробурчал кто-то.
Раздражительный генерал вспыхнул. — Ну, уж это последнее дело! Журналы! Обличение! Если б это от меня зависело, я бы в этих в ваших журналах только и позволил печатать, что таксы на мясо или на хлеб да объявления о продаже шуб да сапогов.
— Да дворянских имений с аукциона, — ввернул Ратмиров.
— Пожалуй, при теперешних обстоятельствах… Однако что за разговор в Бадене, au Vieux Ch^ateau!.. [113]
— Mais pas du tout! pas du tout! [114] — залепетала дама в желтой шляпе. — J’adore les questions politiques [115] .
— Madame a raison [116] ,— вмешался другой генерал, с чрезвычайно приятным и как бы девическим лицом. — Зачем нам избегать этих вопросов… даже в Бадене? — Он при этих словах учтиво взглянул на Литвинова и снисходительно улыбнулся. — Порядочный человек нигде и ни в каком случае не должен отступаться от своих убеждений. Не правда ли?
113
в Старом замке!.. ( франц.)
114
Но совсем нет! совсем нет! ( франц.)
115
Я обожаю политические вопросы ( франц.).
116
Сударыня права ( франц.).
— Конечно, — отвечал раздражительный генерал, также взбрасывая глазами на Литвинова и как бы косвенно его распекая, — но я не вижу надобности…
— Нет, нет, — с прежнею мягкостью перебил снисходительный генерал. — Вот наш приятель, Валериан Владимирович, упомянул о продаже дворянских имений. Что ж? Разве это не факт?
— Да их и продать теперь невозможно; никому они не нужны! — воскликнул раздражительный генерал.
— Может быть… может быть. Потому-то и надо заявлять этот факт… этот грустный факт на каждом шагу. Мы разорены — прекрасно; мы унижены — об этом спорить нельзя; но мы, крупные владельцы, мы все-таки представляем начало… un principe [117] . Поддерживать этот принцип — наш долг. Pardon, madame [118] , вы, кажется, платок уронили. Когда некоторое, так сказать, омрачение овладевает даже высшими умами, мы должны указывать — с покорностью указывать (генерал протянул палец), — указывать перстом гражданина на бездну, куда всё стремится. Мы должны предостерегать; мы должны говорить с почтительною твердостию: «Воротитесь, воротитесь назад…» Вот что мы должны говорить.
117
принцип ( франц.).
118
Извините, сударыня ( франц.).
— Нельзя же, однако, совсем воротиться, — задумчиво заметил Ратмиров.
Снисходительный генерал только осклабился.
— Совсем; совсем назад, mon tr`es cher [119] . Чем дальше назад, тем лучше.
Генерал опять вежливо взглянул на Литвинова. Тот не вытерпел.
— Уж не до семибоярщины ли нам вернуться * , ваше превосходительство?
— А хоть бы и так! Я выражаю свое мнение не обинуясь; надо переделать… да… переделать всё сделанное.
119
дражайший ( франц.).