Том 7. Пьесы, рассказы, сказки 1941-1966
Шрифт:
Кутыркин. Твоя коза?
Анисья молчит.
Конюх. Ее коза. Такая ведьма коза, не приведи господи!
Анисья (кланяется Кутыркину), Прости, батюшка!
Леденцов. Безобразие!
Кутыркин. Понятно, безобразие. Главное, с тылу ударила. Кабы я не поспел за столбик схватиться, сшибла бы с ног. И шинель порвала. (Показывает прорванную шинель.)
Анисья.
Кутыркин. Остынешь тут с вами! Этой шинели цены нету. Я в ней всю войну прошагал, до Берлина дошел, – ее пуля ни разу не тронула. А от козы пострадала. Добро бы, коза была как коза, а то одни кострецы торчат и вся морда от чернильного карандаша пегая.
Анисья. Это я ее метила, родимый. Ну, давай шинель. Я зашью. Коза у меня, верно, лихая. Игривая.
Кутыркин (снимает шинель). Главное, жует чего-то. Меня ударила, а пищу изо рта не выпускает. Я глянул – селедка! Залом. Сроду не слыхал, чтобы козы селедками питались.
Анисья. Да тебе помстилось. Селедки она не брала.
Паня. Я тоже видел. Она с хвоста ее жевала.
Леденцов. А я смотрю, то-то она все на селедку зырк и зырк! (Прикидывает на счетах.) С тебя, Анисья, еще семьдесят пять копеек. Сейчас отдашь? Или погодить?
Анисья. Погоди уж, батюшка.
Конюх. Да-а, недешево та коза стоит!
Леденцов. И чтобы больше я не видел козы в сельпо. Кажный день с ней скандалы.
Кутыркин (дает Анисье шинель.) Вот, зашей.
Анисья. Ой, батюшки! А ниток-то нету.
Кутыркин (снимает фуражку, достает из-за подкладки иголку с намотанной ниткой). Боец по уставу без иголки и нитки существовать не может. Бери.
Анисья садится на ящик, начинает чинить шинель.
Леденцов (Кутыркину). Откуда к нам пожаловали? Личности вашей не припоминаю.
Конюх. Я и то дивлюсь, кто такой? Наши с войны давно воротились.
Кутыркин. Я человек прохожий.
Анисья (вздыхает). И с чего это столько прохожих людей развелось! То женщина ходит, то солдат навернулся. Ходят-ходят, будто свет им мал.
Паня (с восхищением смотрит на гимнастерку Кутыркина с несколькими медалями). Восемь медалей! Да как звенят!
Варюша. Как колокольчики!
Кутыркин. Я человек дальний. Вы меня знать не можете.
Леденцов. Чайку похлебать не желаете?
Кутыркин.
Конюх. Натрудил небось ноги?
Кутыркин. Малость натрудил.
Конюх. Отдохнуть следует.
Кутыркин. Вот я и соображаю: может, пожить здесь у вас денька три-четыре. Местность у вас пересеченная, приятная. Воды и леса много.
Леденцов. Поживите у нас на здоровье.
Анисья (Кутыркину). А семейство у тебя большое?
Кутыркин. Один я, вот и все семейство.
Анисья. Сирота, значит. Вроде как вот она, Варюша.
Кутыркин (смотрит на Варюшу). Выходит, так.
Конюх. Говоришь, сапер?
Кутыркин. Сапер.
Конюх. Паром наладить можешь?
Кутыркин. Сказано тебе, что я есть сапер? Сказано! А чего сапер должен знать? Перво-наперво паводку мостов, потом постройку паромов и прочих переправ. Через водные рубежи. Понятно?
Конюх. Понятно.
Кутыркин. Паром у вас в неисправности? Анисья. На нем плавать – остатние нервы погубишь.
Кутыркин. Ну так без меня ничего у вас и не получится. (Конюху.) Вот попью чайку, и мы пойдем с тобой, браток, к председателю колхоза. Там все и уладим. Паром я вам починю и подамся к своим местам. У меня характер плохой. Чтобы сиднем сидеть, этого я не могу. Меня все куда-то тянет, будто я чего позабыл. Сосет вот тут и сосет. (Леденцову.) Махорочки мне продадите? Курить хочется – прямо скулы свело. Свою я с утра докурил.
Леденцов. Малость опоздали. Последнюю махорку девочка эта купила.
Кутыркин (Варюше). Может, продашь?
Варюша. Дед Никита не велит продавать. Это ему от кашля. Он больной.
Кутыркин. Эх ты, цветок-лепесток в валенках! Больно серьезная.
Варюша (протягивает Кутыркину мешочек с махоркой, ласково улыбается). А ты так возьми сколько надо. Покури.
Кутыркин отсыпает в карман добрую горсть махорки, торопливо скручивает цигарку, затягивается, потом берет Варюшу за подбородок и смотрит, посмеиваясь, в глаза. Из задней комнаты выходит Нюрка, останавливается около дверей, исподлобья глядит на Варюшу.