Том 7. Пьесы
Шрифт:
Шаронова. Кому?
Игорь. Мне.
Шаронова. Не может быть!
Игорь. Честное пионерское.
Шаронова. Как же это произошло?
Игорь. Очень просто. В Аддис-Абебе заканчивается строительство советской больницы, и меня хотят назначить ординатором в хирургическое отделение. Тебя это, кажется, удивляет?
Шаронова. Наоборот. Нисколько не удивляет. Ты молодой, растущий врач, отличный хирург, и это очень хорошо, что за границу
Игорь. Конечно. А ты?
Шаронова. Разумеется, я тоже рада. Но погоди. Это так неожиданно, что я просто не могу прийти в себя. Да нет, ты шутишь!
Игорь. Ей-богу, нет.
Шаронова. Так ты не шутишь?
Игорь. Абсолютно.
Шаронова. Приходится верить.
Игорь. Но, я вижу, ты не рада.
Шаронова. Рада. Конечно же, рада. Как я могу быть не рада, когда это для тебя такое во всех отношениях важное, почетное назначение! Дорогой мой Игорек, мой мальчик…
Игорь. Что же ты плачешь?
Шаронова. Плачу потому, что вдруг впервые поняла, что ты уже вырос. Стал взрослый. Совсем взрослый. Ты уже не тот маленький Игорек, который всегда так любил свою старенькую бабусю.
Игорь. Я и сейчас тебя люблю.
Шаронова. Я знаю, что любишь. Но ты уже не Игорек. И ты знаешь, я горжусь тобой. Я всегда тобой гордилась. Гордилась, когда ты приносил похвальные листы, когда ты сдал государственные экзамены и получил диплом с отличием, гордилась, когда о тебе в прошлом году написали в газете, как о растущем хирурге. А теперь я особенно горжусь… Я просто преклоняюсь перед тобой. И вовсе не потому, что ты мой единственный внук. А потому, что это чистая правда. Как жаль, как бесконечно, мучительно обидно, что твои покойные мамочка и папочка не могут сегодня порадоваться на тебя. Как жаль, что сегодня с нами нет твоего дедушки!
Игорь. Не плачь, бабушка, но надо плакать.
Шаронова. Как же мне не плакать, когда изо всей нашей семьи остались на земле только ты да я, твоя старая бабушка… Разве это не жестоко?
Игорь. Но что же делать, что же делать?
Шаронова. Ты прав. Делать нечего. Будем жить, как живется. Ты уедешь — останутся мои книги, библиотека, общественная работа.
Игорь. Тем более что уезжаю я совсем ненадолго. Два года промчатся быстро, и мы снова будем вместе.
Шаронова. Если я еще буду.
Игорь. Бабушка!
Шаронова. Я пошутила. Я буду. Я обязательно буду. А теперь от души тебя поздравляю. Когда надо ехать?
Игорь. Через две недели.
Шаронова. Так скоро?!
Игорь. Да. Срочная командировка.
Шаронова. Я не думала, что это так скоро!
Игорь. Ничего,
Шаронова. Верно, мой мальчик. Мой бывший мальчик. Все-таки ты не имеешь представления, как трудно матери увидеть, что ее сын уже совсем вырос. А ведь я тебе с самых детских лет заменяю мать. Ты ведь, в сущности, мой внуко-сын. Или сыно-внук: как тебе больше нравится. Ну и что же, тебя уже начали оформлять?
Игорь. Еще не начали, потому что, видишь ли, тут есть одно обстоятельство. Дело в том, что предпочитают посылать только женатых. Такое неписаное правило. Следовательно, мне еще надо жениться.
Шаронова. Жениться!
Игорь. Ну да. Но я думаю, это не проблема. Желающих хватит.
Шаронова. Еще бы! Получить такого мужа, как ты! Мечта любой девушки. Но позволь, Игорек… (Плачет.)
Игорь. Ты опять плачешь?
Шаронова. Я не плачу, но подумай сам. В одно и то же время узнаю, во-первых, что ты уезжаешь в Африку и, во-вторых, что ты женишься. Согласись, что для меня это слишком сильная нагрузка.
Игорь. Да, но что же делать?
Шаронова. Не знаю.
Игорь. Не отказываться же от такой замечательной командировки только потому, что надо жениться!
Шаронова. Разумеется. Ни в коем случае не отказываться.
Игорь. Так что же тебя волнует?
Шаронова. Меня беспокоит, как бы ты второпях не взял первую встречную. Как бы не ошибся.
Игорь. Не беспокойся. Не в моем характере ошибаться.
Шаронова. Это верно. Но все-таки… Когда ж любви и страсти нежной пришла Онегину пора — прогнали бабку со двора.
Игорь. Во-первых, не любви и страсти нежной, а надежд и грусти нежной, а во-вторых, прогнали не бабку, а мосье, так что можешь быть совершенно спокойна.
Шаронова. Это почти все равно, милый. Но — жаль!..
Игорь. Конечно, жаль. Мне самому неохота жениться. Я бы еще годика три-четыре с удовольствием погулял в холостяках. Но ничего не поделаешь. Предпочитают женатых. Впрочем, ведь все равно рано или поздно, а жениться придется.
Шаронова. Лучше поздно… После моей… после того как меня не будет.
Игорь. Бабушка!
Шаронова. Молчу, молчу. Постараюсь примириться. Уже примирилась. И все же я очень боюсь, чтобы ты не совершил чего-нибудь непоправимого.
Игорь. Непоправимое совершают главным образом люди горячие, романтически настроенные, чуждые здравого материалистического миропонимания, влюбчивые, излишне сентиментальные. Я же, бабушка, как ты знаешь, этими пороками отнюдь не страдаю. Я трезвый реалист и на жизнь смотрю не через розовые очки, а через обыкновенные, хорошо подобранные по глазам.