Том 7. Пьесы
Шрифт:
Второй. Юбилей какого-то известного писателя.
Первый. Кого именно?
Второй. Кажется, Корнеплодова.
Первый. А разве он еще существует?
Второй. Как видите.
Первый. Концерт будет?
Второй. А как же.
Первый. Тогда я займу место.
Второй. Я уже на всякий случай занял.
Первый. Так я рядом с вами, чтобы не было скучно. (Кладет на стул газету.)Может
Второй. Можно.
Бурьянов (быстро входит). Сегодня, кажется, открытое заседание приемочной комиссии должно состояться здесь, в клубе? Где именно?
Первый (показывает). Эта дверь.
Бурьянов. Еще не начинали?
Первый. Нет еще. Ждут Сироткина-Амурского.
Бурьянов. Народу много?
Второй. Аншлаг. Вот, кстати, и Сироткин-Амурский.
Входит Сироткин-Амурский.
Мартышкин выходит из противоположной двери с бильярдным кием в руках.
Сироткин-Амурский. Товарищ Мартышкин, надеюсь, вы тоже выступите?
Мартышкин. По поводу кого?
Сироткин-Амурский. По поводу Корнеплодова.
Мартышкин. Хо-хо.
Сироткин-Амурский. То есть?
Мартышкин. В зависимости от ауспиций.
Сироткин-Амурский. Какие ж там, батюшка, ауспиции! Человек двадцать пять лет числится писателем, а ровно ничего не написал и никаких своих сочинений представить не может. Разумеется, нам его придется исключить. Но так как это вопрос глубоко принципиальный, имеющий не только узколитературное значение, было бы очень хорошо, чтобы выступили также и вы.
Мартышкин (насторожившись). Почему именно я?
Сироткин-Амурский. Как известный критик и человек с некоторым авторитетом.
Мартышкин. Хо-хо. Вы меня переоцениваете. А как на это смотрит руководство?
Сироткин-Амурский. Разумеется, одобрительно.
Мартышкин. В каком смысле одобрительно: одобрительно — да или одобрительно — нет?
Сироткин-Амурский (добродушно смеясь). Одобрительно — нет.
Мартышкин. Вы уверены в этом?
Сироткин-Амурский. Совершенно.
Мартышкин. Ну, что ж. Пожалуй, я, хо-хо! Нет, но каков гусь этот самый Корнеплодов, а? Какая внешность, какой апломб, а на самом деле он просто дырка от бублика. Хо-хо. Ну, что ж, у меня даже есть на сей предмет кой-какие ораторские заготовочки. Вот, изволите видеть. (Роется по карманам и вынимает бумажку.)Нет, это не то. (Вынимает другую бумажку.)А вот это — то! Хо-хо! Я раскопал его единственный шедевр — «Овсы цветут» и выписал оттуда цитатки. Животики порвете.
Сироткин-Амурский. Так прошу
Мартышкин. Ничего. Я еще успею сыграть партию. Вы начинайте без меня. (Уходит.)
Бурьянов. Товарищ Сироткин-Амурский, можно вас на два слова?
Сироткин-Амурский. У меня сейчас начинается заседание.
Бурьянов. Это очень важно. Умоляю.
Сироткин-Амурский. Слушаю, батюшка.
Бурьянов. Здравствуйте. Вы, наверное, меня не узнали. Я Михаил Бурьянов, автор повести «Крутой поворот» — парень любит девушку, но она уезжает в город на учебу, а когда возвращается уже врачом, то застает парня уже директором МТС, такой конфликт.
Сироткин-Амурский. Как же, читал. Так чего же вам надобно?
Бурьянов. Я знаю, вы относитесь к моей повести отрицательно, и я совершенно с вами согласен. Я буду ее еще дотягивать. Но прошу учесть, что к Евтихию Корнеплодову я не имею абсолютно никакого отношения. А меня обвиняют в том, что будто я из карьерных соображений собираюсь жениться на его дочери. Это гнусная клевета. Ничего общего ни с авантюристом Корнеплодовым, ни с его подозрительным семейством никогда не имел, не имею и не буду иметь.
Сироткин-Амурский. Нас это не касается.
Бурьянов. Нет, касается. Я должен реабилитироваться. Я хочу выступить с разоблачением корнеплодовщины. Это мой общественный долг. Имейте в виду, что я уже давно сигнализировал, только мои сигналы почему-то не доходили до общественности. Дайте мне слово.
Сироткин-Амурский. У нас собрание открытое.
Бурьянов. Благодарю вас. Вы меня окрыляете. Надеюсь, после моего выступления вы совершенно по-другому отнесетесь ко мне и к моей повести. Я хорошо знаю интимную жизнь Корнеплодова и не постесняюсь сорвать маску с этого самозванца.
Сироткин-Амурский. Молодой человек, как вам не стыдно! А еще хотите быть русским писателем! Да вы знаете, что такое русский писатель?
Бурьянов. Не понимаю вас. Могу не касаться личной жизни. Как угодно. Но по общественной-то линии, надеюсь, можно ударить?
Сироткин-Амурский уходит в дверь комиссии.
Ну, держись, Корнеплодов. (Уходит вслед за Сироткиным-Амурским.)
Мартышкин проходит с кием в руках.
Директор клуба (выходит). Товарищ Мартышкин, что же вы? Я вас ищу по всему клубу.
Мартышкин. На какой предмет?
Директор. Вам же открывать юбилей.
Мартышкин. Чей?
Директор. Корнеплодова.
Мартышкин. Хохонюшки!
Директор. В каком смысле?
Мартышкин. Хохонюшки в том смысле, что руководство относится к Корнеплодову резко отрицательно и, по-моему, юбилея вообще не надо. Какой юбилей, когда сейчас юбиляра будут выгонять из организации! Хо-хо!