Том 7. Пьесы
Шрифт:
Шура. Что вы бормочете?
Зайцев. Куда иголка, туда и нитка… Ничего, ничего… Значит, категорически не пускаете?
Шура. Без удостоверения и паспорта не пущу!
Зайцев. Значит, нет?
Шура. Нет!
Зайцев. И детей вам не жалко?
Шура. Жалко. Но раз нет, так нет!
Зайцев. В таком случае я извиняюсь. До свиданья!
Шура. До свиданья! Филипп Максимович! Что вы, в самом деле, копаетесь? Докушивайте и заступайте.
Швейцар.
Входят Миусов и Дудкина.
Дудкина. Миусов, здравствуйте.
Миусов. А, Зоя Валентиновна, и вы здесь? Как здоровье?
Дудкина. Плохо…
Миусов. Что скажете хорошего?
Дудкина. Все кончено! Я сойду с ума!!
Миусов. Что случилось?
Дудкина. Он все знает…
Миусов. Простите, я не совсем… Кто?
Дудкина. Профессор Дудкин.
Миусов. Ваш муж?
Дудкина. Да.
Миусов. Простите, я все-таки… Вы говорите, ваш муж знает… Что он знает?
Дудкина. Все!..
Миусов. То есть в каком смысле?
Дудкина. Не прикидывайтесь… наивным ребенком… Это случилось сегодня утром. Я вызываю машину, чтобы ехать в «Сыроежки»… Вдруг он выходит из кабинета, видит, что у меня в руках плед и чемодан, и спрашивает: «Куда это ты отправляешься?» Я смотрю на него пустыми глазами и равнодушно роняю: «В „Сыроежки“…»
Миусов. Нуте-с…
Дудкина. Тогда он мне говорит: «Хорошо. А кто мне будет кофе варить?» Он, видите ли, без черного кофе не может работать.
Миусов. Как Бальзак?
Дудкина. Еще хуже! Я пожимаю плечами и небрежно роняю: «Вам сварит кофе Дуня». Тогда он говорит: «Дуня выходная». Я его окидываю с ног до головы спокойным взглядом и спрашиваю с иронией: «Может быть, вы хотите превратить меня в домработницу и заставить, чтобы я сидела дома в воскресенье и варила вам черный кофе?»
Миусов. Да, но я…
Дудкина. Подождите. Тогда он спрашивает: «Как же быть?» Я спокойно отвечаю: «Можете сварить себе кофе на электрической плитке сами». Он отвечает: «Ты права! Я сварю себе кофе на электрической плитке сам». При этом, имейте в виду, разговор идет на страшном внутреннем нерве. Я еле владела собой…
Миусов. А он?
Дудкина. Он тоже еле владеет собой. Я нервно говорю: «До свиданья…» — и касаюсь его лба холодными губами. Он мне отвечает: «До свиданья…» Я ему бросаю: «Если будешь куда-нибудь выходить, не забудь взять с собой ключ», — чтобы не получилось, как в прошлом году летом, когда он пошел за папиросами, забыл ключ дома, захлопнул дверь, а потом пришлось звать дворника и ломать замок… Он говорит: «Не беспокойся!» Причем все это на страшном нерве… Я легко сбегаю по лестнице и вдруг слышу за собой его голос: «Что ты, матушка, повадилась каждое воскресенье в „Сыроежки“?» Вы понимаете, Миусов? Меня буквально ударило громом… как электрическим током… Вы представляете
Миусов. Не совсем…
Дудкина. Да? Я моментально возвращаюсь назад, останавливаюсь перед Дудкиным и, глядя ему прямо в глаза ледяными глазами, спрашиваю срывающимся голосом: «Что вы этим хотите сказать? Может быть, вы подозреваете, что у меня в „Сыроежках“ назначено свидание с любовником?»
Миусов. А он?
Дудкина. Он говорит: «Что ты, матушка! Какие уж там любовники! В твоем-то возрасте!» Вы понимаете, наглость?! В моем возрасте!.. Можно подумать, что мне сорок, в то время как мне всего тридцать девять… и это все знают. Он говорит: «Пожалуйста, поезжай, но только мне кажется, что ты злоупотребляешь путевками в дом отдыха. Неудобно». — «Для жены профессора Дудкина удобно», — говорю я… Бросаюсь в машину и еду в «Сыроежки»…
Миусов. А он?
Дудкина. Остается.
Миусов. Ну?
Дудкина. Что «ну»?
Миусов. И дальше?
Дудкина. Все…
Миусов. Простите, я не совсем понимаю…
Дудкина. А намек на любовника?..
Миусов. Но мне кажется, это вы сказали, а не он… и… кроме того…
Дудкина. Да, сказала я, а как он при этом посмотрел!.. Я чуть не потеряла сознание. Нет, нет, вы меня не успокаивайте. Он все знает… Это совершенно ясно. Мы пропали!
Миусов. Позвольте, а при чем здесь я?
Дудкина. Как при чем?.. Мы с вами два раза катались на лодке, вы мне аккомпанировали, когда я пела, и говорили, что я культурная, интеллигентная женщина…
Миусов. Вы меня не так поняли…
Дудкина. Нет, я вас поняла именно так, как надо! Вы разбудили во мне дремавшее чувство…
Миусов. Что вы! Что вы! Ничего я не будил!
Дудкина. Нет, вы разбудили… Я вас люблю!
Миусов. Слушайте, вы меня ужасаете… Я поеду к товарищу Дудкину и все ему объясню…
Дудкина. К Дудкину?! Не советую! Вы не знаете Дудкина! Он будет защищать мою честь!
Миусов. Зоя Валентиновна, что вы, что вы…
Дудкина. Не волнуйтесь. Вы почти ничем не рискуете. Рискую я… В крайнем случае он выстрелит в вас несколько раз, может быть, даже не убьет, а только ранит… А мне потом всю жизнь переносить холодный взгляд его ледяных глаз!.. О, это пытка!
Миусов. Вы думаете, он будет стрелять?
Дудкина. Обязательно. Ворвется сюда с револьвером и будет стрелять… О, это ужасный человек! Его не остановит даже то, что это дом отдыха. Для него нет ничего святого, кроме чести! Так и знайте!..
Миусов. Подождите. Что же делать?..
Дудкина. Не знаю.
Миусов. А кто же знает?
Дудкина. Не знаю, не знаю! Я знаю только одно: он безусловно будет защищать мою честь! Он ворвется сюда, и тогда я ни за что не ручаюсь! Он может, безусловно, оторвать дверную ручку и проломить вам голову.