Том 7. Сухой хлеб
Шрифт:
Родился у матери сын, назвала она его, как отца ее звали, Иваном. Завернула она сына в подол, отогрела его и к груди поднесла. Поел Иван материнского молока, поспал и опять к груди потянулся. Дала ему мать свою грудь. Иван опорожнил ее и к другой потянулся.
Проходит день и два. Мать смотрит, а сын ее Иван, как тесто на опаре, растет. На третий день Иван уж стал разговаривать с матерью; на четвертый — мать сама рассказала ему, как люди на свете живут да как она жила-была. Матери-то грустно было в лесу, а сын у нее, видит она, и не живя веку, понятливый родился.
Поднялся Иван с земли, потянулся, посмотрел в лес, видит — бежит серый волк. Иван вышел навстречу волку, схватил его за холку, прижал к земле и вдавил в нее: волк тут же, как был, сразу околел.
Мать видела, что сделал Иван.
«Понятливый сын у меня, — думает, — да сильный еще! А добрый ли он, уж узнаю после!»
Ободрала мать шкуру с волка и постелила ее в шалаше, а Иван вынес волчье мясо и бросил его недалеко.
Вот приходят два медведя, потянули мясо — один к себе, другой к себе, и подрались.
Увидела мать медведей, страшно ей стало:
— Съедят нас медведи, сынок.
— Не тронут. Я им разделю мясо-то, они смирные будут.
Вышел Иван, разорвал говядину пополам, бросил ее медведям — каждому поровну — и пошел к матери. Медведи увидели, как Иван волчье мясо разорвал, только кости полетели прочь, и оробели: как бы, дескать, Иван их тоже пополам не разорвал, и пошли медведи в лес, не поевши волчьего мяса.
Стал Иван дальше ходить. Ему нужно было ягоды собирать и копать сладкие корни, чтобы мать свою кормить.
А еще он желал оглядеть землю, где он на свет родился, что на ней было: ведь он, кроме родной матери да темного леса, ничего и не видел. А мать говорила Ивану, что не все лес, есть и чистое поле.
Пошел Иван искать чистое поле. Увидел он тропинку. «Пойду, — думает, — по топтаному месту, никогда не ходил». Прошел он малость, вдруг слышит стук, топот, листва на деревьях вздрагивает. Остановился Иван, не знает, что думать.
Бегут мимо него дикие кони на водопой. А Иван коней сроду не видел; кто они такие — не знает. Схватил Иван одного коня за гриву, чтоб он остановился и разглядеть его можно было. Конь рванулся было вперед, руку бы мог вырвать у человека из плеча, да Иван крепок был родом: как дернул, как тряхнул коня за гриву, конь на ноги припал перед ним, а потом поглядел одним глазом на Ивана и встал как вкопанный.
Подошел Иван к матери; сам пешим идет, а коня за гриву возле себя держит.
Мать увидела сына и говорит ему:
— Чего ты водишь коня, на нем ездить можно! Сказала мать сыну, как верхом ездить нужно. Иван
вскочил на коня, крикнул ему в ухо, конь испугался его голоса и помчался, только деревья навстречу дрожат, а кусты из-под копыт прочь отлетают.
Выехал Иван в чистое поле: в поле светло, небо над ним просторно стоит, не то что в лесу: глядит Иван и радуется. А конь под ним все далее мчится. Смотрит Иван — незнакомые люди ходят, а возле них шалаши на земле
Крикнул Иван коню в ухо:
— Окоротись!
Конь тут же встал от испуга.
Иван велел коню ожидать его, а сам пошел по деревне; хотелось ему поглядеть на свет и на людей, и на то, чего никогда не видел.
И видит Иван — малые дети ходят по деревенской улице, а сам-то он тоже был малым ребенком, хоть и большой ростом и силой.
Пришел он на улицу, стал посреди малых детей и начал забавляться. Поднял он одного ребенка, повернул рукой голову к себе, хотел его приголубить, либо так что по-детски сказать ему, глядит — а у того голова упала на землю.
«Что такое? — думает Иван. — Голова, что ль, у него неприросшая была? Ишь ты, и отлетела!»
Взял он за руки другого мальчика, вроде бы сверстника себе, у того рука отвалилась. Жалко стало Ивану малых детей. Поднял он голову с земли, приставил ее безголовому, вжал в шею, голова и приросла, как была прежде. А безрукому вправил руку, откуда она росла, и рука прижилась.
Сел Иван на своего коня и помчался вскачь. Конь бежит — под ним земля дрожит: у кого кривые избы — падают, у кого худые печи — разваливаются.
Видит Иван, не к добру так ехать. Крикнул он в ухо коню:
— Ах ты, волчий корм, травяной мешок: не стучи по земле, лети по ней!
Еще шибче помчался конь, травы под собой не тревожит.
Выехал Иван далеко. Смотрит вокруг — всюду чистое поле и небо касается края земли. А на краю земли стоит одна избушка. Поехал Иван к избушке. Окоротил он коня и вошел в ту избу. Видит, на столе еда собрана и винное питье стоит. Испытал Иван еду — понравилась ему; и соленая еда была, и сладкая, всякая была. Хлебнул он вина — не понравилось, во рту горько. Увидел Иван гладкую тростинку, она в углу была. Взял Иван тростинку в руку: крепка ли, думает, может, мне го-годится! Стукнул он тростинкой о половицу. Выскочил тут из-под пола некто Яшка-Красная рубашка.
— Чего делать прикажешь? Иван ему в ответ:
— А ты чего умеешь? Покажи мне все, что есть на свете.
Открыл ему Яшка-Красная рубашка вид: все, что есть на свете; а сам спрятался, откуда явился.
Стукнул опять Иван тростинкой в половицу, выскочил тут же Яшка-Красная рубашка.
— Чего прикажешь?
— Я нагляделся. Закрой вид. Пускай матери останется, чего глядеть.
Ничего не стало. «Поеду, — думает Иван, — мать сюда приведу, в поле жить светлее».
Только он на порог, навстречу ему богатырь — здешней избы житель.
— Ты кто? — спрашивает. — Чего в избе без хозяев гостишь? Откуда невежа такой?
— Я невежей не был, — отвечает Иван, — а я у родной матери сын!
Рассерчал богатырь: хвать Ивана кулаком.
— Эх! — сказал Иван. — Не ты меня на свет родил, не тебе меня со света сживать!
Схватил он богатыря поперек, взмахнул им и забросил его далеко от себя, в чистое поле. Богатырь ударился сразу о землю и помер.