Том 8. Дживс и Вустер
Шрифт:
Старик Блуменфелд перевел дух.
— Хотел, но теперь передумал, — пробормотал он. — Только бы выйти отсюда живым — большего я не прошу.
Я слышал, как дверь гостиной отворилась и затворилась. Немного погодя хлопнула парадная дверь. Я выполз из-под дивана. Там было не слишком уютно, и меня обрадовало, что можно, наконец, оказаться в более приятном месте.
— Ушел?
— Да, сэр.
Я одобрительно посмотрел на Дживса.
— Дживс, вы достигли небывалых высот.
— Благодарю вас, сэр.
— Что меня поражает, так это, почему он вообще сюда явился. С какой стати он решил, что похитил Макинтоша я?
— Видите
— Понял. Риск, конечно, есть, но, вероятно, он оправдан. Да, в целом, конечно, оправдан. Что у вас в руках, Дживс?
— Банкнота в пять фунтов, сэр.
— А-а, та, что я вам дал?
— Нет, сэр. Эту я получил от мистера Блуменфелда.
— В самом деле? Что это на него наехало?
— Мистер Блуменфелд столь щедро наградил меня за то, что я вручил ему собаку, сэр.
Я разинул рот.
— Вы хотите сказать?..
— Нет, сэр, не Макинтоша. Макинтош находится в моей спальне. Мистеру Блуменфелду я отдал другое животное такой же породы, я его приобрел в магазине на Бонд-стрит во время вашего отсутствия. Все скотч-терьеры похожи друг на друга, как близнецы, сэр, и только любящий глаз может увидеть различие между ними. Я счастлив сообщить вам, сэр, что мистер Блуменфелд не заметил этой невинной подтасовки.
— Дживс, — сказал я прерывающимся — не стыжусь в этом признаться — голосом, — вам нет равных!
— Очень вам благодарен, сэр.
— Исключительно потому, что у вас череп изобилует выпуклостями в самых неожиданных местах и вы соображаете в два раза лучше, чем двое любых вместе взятых умников, благодать, можно сказать, воцарилась вокруг нас. Тетя Агата в выигрыше, я в выигрыше, Уикемы, и мамаша и дочка, в выигрыше, Блуменфелды, и отец, и сын, в выигрыше. Куда ни кинь взгляд, куча людей благодаря вам в выигрыше. Дживс, тут пятеркой не обойдешься. Если бы я знал, что кому-то может прийти в голову, что Бертрам Вустер вздумал ограничиться какой-то жалкой пятеркой в качестве вознаграждения таких свершений, как ваши, мне было бы стыдно смотреть людям в глаза. По-моему, еще одна будет не лишней?
— Благодарю вас, сэр.
— И еще одна.
— Очень вам благодарен, сэр.
— И третья, Бог троицу любит.
— Большое спасибо, сэр, я чрезвычайно признателен. Прошу прощения, сэр, кажется, звонит телефон.
Он вышел в коридор, и я услышал, как он то и дело повторяет: «Да, мадам», «Разумеется, мадам».
— Миссис Спенсер Грегсон у телефона, сэр, — сказал он, возвращаясь в гостиную.
— Тетя Агата?
— Да, сэр. Ее сиятельство звонит с вокзала «Виктория» и желает поговорить с вами относительно скотч-терьера Макинтоша. Мне кажется, она желает услышать из ваших собственных уст, что с песиком все в порядке, сэр.
Я поправил галстук. Я одернул жилет. Я слегка выдвинул манжеты из рукавов. Я чувствовал себя на высоте в самом полном значении этого слова.
— Передайте ей, что я сейчас возьму трубку.
6
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА
Я сидел за обедом у
Однако, подумал я, лучше не тянуть кота за хвост и сразу покончить с неприятным делом.
— Тетя Далия, — сказал я, беря быка за рога.
— Да?
— Вы не забыли о круизе?
— Нет.
— В смысле, о путешествии на яхте, в которое вы собирались?
— Нет, не забыла.
— Об этом чудном круизе на вашей яхте по Средиземному морю, в который вы так любезно меня пригласили и который я с таким нетерпением предвкушал?
— К чему ты клонишь, олух Царя небесного?
Я с трудом проглотил кусок cotelette-supreme-aux-choux-fleurs [74] и пролепетал:
74
Котлета из самых лучших сортов мяса с цветной капустой (фр.).
— Мне очень жаль, тетя Далия, но я не смогу составить вам компанию.
Как я и ожидал, она вытаращила глаза.
— Что?!
— Очень жаль, но, боюсь, не смогу.
— Ты, чучело гороховое, хочешь сказать, что не едешь с нами?
— Да, никак не смогу.
— Это еще почему?
— Дела чрезвычайной важности требуют, чтобы я непременно остался в Лондоне.
Тетушка фыркнула.
— Знаю я твои дела! Верно, какая-нибудь девчонка снова вскружила тебе голову?
Мне очень не понравилось, как тетушка выражается, но, признаюсь, я был поражен ее проницательностью — или пронзительностью? — право, не знаю, как называется качество, которым наделены детективы.
— Да, тетенька, — сказал я, — вы угадали. Я и в самом деле влюблен.
— Кто она?
— Некая мисс Пендлбери. Ее имя Глэдис, но пишется Гвлэдис.
— В смысле, с буквой «г».
— Да, с «г» и «в».
— Неужели Гвлэдис?
— Да, именно так.
Тетушка издала воинственный клич.
— Неужели у тебя не хватает ума бежать, как от чумы, от девицы, которая называет себя Гвлэдис? Послушай, Берти, — заговорила тетя Далия, взяв серьезный тон, — я гораздо более опытная женщина, чем ты, и могу дать тебе несколько полезных советов. Во-первых, если ты свяжешься с девицей, которая заявляет, что ее зовут Гвлэдис или Зои, или Беэйта, или Мабелль, жди беды. Причем самые опасные из них — Гвлэдис. Какова же твоя пассия?
— Она божественна.
— Не та ли это особа, которую я на днях видела в Гайд-парке? Она мчала тебя в красном спортивном автомобиле со скоростью шестьдесят миль в час?
— Да, на днях она меня катала в Гайд-парке. По-моему, это обнадеживающий знак. И у нее красный «Видженсевен».
Тетя Далия вздохнула с облегчением.
— Ну тогда ты наверняка с ее помощью свернешь себе шею, прежде чем она потащит тебя к алтарю. Это немного утешает. Где ты с ней познакомился?
— На вечеринке в Челси. Она художница.