Том 8. Подстриженными глазами. Иверень
Шрифт:
«Подстриженными глазами» — это история развития души автора. В этом плане очень важно упоминание о первостепенном значении для героя знакомства с трагедией «Фауст», в которой, как писал хорошо знакомый Ремизову исследователь Гете Рудольф Штайнер, «должно искать картину внутреннего развития души, и притом такого, как может изобразить ее художественная личность» [2] . Рассказ о ремизовском герое начинается с истории о его кормилице, открывшей ему мир народного творчества, и с рассказа о его физических недостатках. Маленький, близорукий мальчик — это обитатель эвклидова пространства — Москвы конца 80-х годов XIX века. В трехмерном мире слабое зрение, малый рост и сломанный нос — «уродства», препятствующие исполнению желаний героя стать в этой наиреальнейшей из реальностей музыкантом или художником. Но в иной, романтической действительности вещная кажимость есть только иллюзия, скрывающая истину — духовную сущность. Сквозь все произведение Ремизова лейтмотивом проходит тема волшебных карликов, которым открыты чудные тайны. Это и всевозможные карлики немецких романтиков, и вагнеровский Миме, и Андвари, и карлик-монашек, и многочисленные маленькие дети — «цверги», и, наконец, это — фантастически всемогущий Н. А. Найденов, внешность которого полностью повторилась в облике его племянника. К этому же волшебному племени принадлежит и главный герой, но сначала он воспринимает это как признак ущербности и обделенности: «Величественный и грозный окружал меня мир. И все было так огромно, <...> и я чувствовал себя <...> загнанным карликом» (С. 34).
2
Штайнер
В свете романтической оборачиваемости мечты и действительности все «уродства» героя, и в особенности его главный недостаток (близорукость) предстают как чародейный природный дар, позволяющий ему свободно существовать в особом волшебном мире. Автор вспоминает о своем раннем детстве: «Не знаю, как сказать и отчего, жизнь моя была чудесная. Оттого ли, что я родился близоруким, и от рождения глаза мои различали мелочи, сливающиеся для нормального глаза, <...> или я сделался близоруким, увидев с первого взгляда то, что нормальному глазу только может присниться во сне» (С. 34). «Подстриженные глаза» открывают Алексею удивительный мир цветных «испредметных» — царство бесконечно превращающихся форм. Наделенность героя особым зрением корреспондирует с символизацией взгляда художника-творца («идеалиста») у немецких романтиков. Так, Йозеф Гёррес писал: «Непременный атрибут идеалиста — телескоп, с его помощью он проникает в бесконечность, пучки световых лучей служат ему продолжением зрительных нервов, нежными волоконцами этих щупалец, стекающихся к глазу, а, исходя из глаза, пронизывающими своей незримой тканью просторы универсума, осязает он самые отдаленные миры, словно бы держа их в своих руках, он вовлекает вовнутрь себя самую даль. Он карабкается в пространстве от сферы к сфере, все туманящееся среди голубизны небес разлагает он на отдельные пятна, все отдельные пятна разлагает он на звезды, и в каждой разлагаемой им туманности он силой отнимает у царства теней все новые и новые миры. <...> Непременный атрибут реалиста — микроскоп, с помощью которого он получает костлявый остов красоты, раздирая на элементы видимость, которым окружена красота» [1] .
1
Гёррес Йозеф. Афоризмы об искусстве // Эстетика немецких романтиков. М., 1987. С 178-179.
По закону романтической антиномии возвращение к «нормальному» зрению (приобретение очков) воспринимается героем как величайшее несчастье — потеря ключа к вратам, за которыми лежат волшебные пространства: «Когда я надел очки, все переменилось: как по волшебству, я вдруг очнулся и уж совсем в другом мире. Все стало таким мелким, бесцветным и беззвучным — сжалось, поблекло и онемело; оформилось и разгородилось. <...> Не то солнце — моя неизбывная гроза! <...> не те звезды — погасли кометы! <...> а месяц — не те его лунные серпы <...> Если бы можно — да некуда! И бесповоротно! — не уйти и не скрыться от этого резко-ограниченного трезвого мира» (С. 70—71).
С утратой «подстриженных глаз» герой оказывается запертым в трехмерном пространстве, и его задачей становится поиск пути назад, в утраченные миры. В ремизовской книге динамика сюжета определяется не внешними событиями житья-бытья юного обитателя найденовского флигеля, а внутренним изменением его души. Дальнейшее сюжетное развитие — это путь возвращения к исходной утраченной гармонии тела — души — духа. Это триединство уже не возникнет само собой — «природное» младенческое равновесие утрачено безвозвратно, но возможно достижение нового гармонического равновесия после превращения героя в художника-творца, поэта, который один способен преодолевать пространство и время.
Книга Ремизова — это произведение о становлении писателя. И здесь художественная концепция ремизовского произведения напрямую связана с философской эстетикой немецкого романтизма, которой было присуще восприятие культуры как формы вечного, первозданного, истинного бытия, существующего вне категорий пространства и времени. Представление о таком бытии дано в книге Ремизова через пространную цитату из повести Новалиса «Ученики в Саисе»: «Тогда светила снова будут посещать землю, <...> тогда солнце отложит свой строгий скипетр и снова сделается звездой среди звезд, и все поколения мира снова сойдутся тогда после долгой разлуки. <...> тогда прежние насельники земли снова к ней возвратятся, в каждом холме зашевелится вновь затлевший пепел, всюду вспыхнет пламя жизни, <...> обновятся древние времена, и история станет сном бесконечного, необозримого настоящего» [1] . Как и для немецких романтиков, для Ремизова художник-творец — это маг, способный проходить сквозь пространство и время, быть свидетелем и участником разновременных исторических событий. В книге «Подстриженными глазами» единое «я» героя-повествователя расщепляется на ряд своих собственных ипостасей, чьи голоса то перебивают друг друга, то вступают в диалог, то звучат единым слаженным хором. Среди этих ипостасей и «я» маленького Алексея, мучительно ищущего при помощи книг пути к прежнему утраченному счастью; и «я» пожилого писателя-эмигранта, хранящего память о мирах, многие из которых оказались темны и трагичны; и торжествующее авторское «я», чей творческий «гений» вольно существует в единении вечного с временным и свободно сливается с другими «гениями», парящими в параллельных пространствах своих временных координат — будь то момент пожара типографии Ивана Федорова, или миг огненной смерти протопопа Аввакума.
1
Новалис. Ученики в Саисе // Немецкая романтическая повесть. Т. 1. М.; Л., 1935. С. 118.
Развитие сюжета — это и серия явлений — встреч маленького Алексея с вестниками из иных измерений, которые в трехмерном пространстве принимают самые необычные облики, оборачиваясь то маляром, то святителем, то фокусником. Каждый из них дает Алексею особый знак, подчас такой парадоксальный, как плевок юродивого. Но все это — сигналы из того мира «подстриженных глаз», который ждет и манит исторгнутого из него героя.
В своей книге Ремизов не только щедрой рукой черпал из философской сокровищницы произведений немецкого романтизма, еще раз повторю, — основного философско-эстетического источника «Подстриженными глазами», но также творчески переосмыслял и дополнял идеи немецких романтиков сведениями, почерпнутыми из эзотерических учений XX века, и, в частности, учения Р. Штайнера. У Ремизова утопия уже не оторвана, как у романтиков, от исторической действительности, а существует параллельно с ней, хотя и не пересекаясь, поскольку они находятся в разных измерениях. И здесь большое значение имеет ремизовское представление, основанное на многих источниках, о великом мирообразующем и миротворящем значении Слова. Движение сюжета «Подстриженными глазами» — это и этапы овладения героем магией слова. В финале главы «Магнит» автор осмысляет этот процесс как магическое действие: «Шахматов всю свою жизнь притягивал слова и, размещая рядами, искал закон сочетания речевых звуков. Я всю мою жизнь притягиваю слова, чтобы на свой лад строить звучащие, воздушные, с бьющимся живым сердцем, мои словесные услады. Сила Грамматика и сила Музыканта таятся в этой красной подкове, неподъемной ни лошади, ни лошаку» (С. 202).
Финал ремизовской книги — слияние насильственно вочеловеченного волшебного существа со своей утраченной чудесной ипостасью. В изображении этого процесса Ремизов идет вослед Новалису, чей роман «Гейнрих фон Офтердинген» является мифологическим прототипом его книги. Как и Гейнрих Новалиса, ремизовский герой движется по кругам бездн и пропастей своей души, пока Любовь, лишь мелькнувшая на страницах этой книги в образе исчезающей Белоснежки (соединение лейтмотива Любви с лейтмотивом
А. М. Грачева
КОММЕНТАРИИ. «ПОДСТРИЖЕННЫМИ ГЛАЗАМИ»
Впервые опубликовано: Подстриженными глазами. Книга узлов и закрут памяти. Париж: изд. YMCA-PRESS, 1951. (ПГ)
Публикации отдельных глав: Узлы и закруты (предисловие). Впервые: Узлы [1] // ПН, 1933, № 4660, 25 дек.; Закруты // ПН, 1934, № 4673, 7 янв.; На счастье. Впервые: под загл.: На счастье. Сведенборг // Новоселье (Нью-Йорк), 1946, окт./нояб., № 29/30; Первые сказки. Впервые: частично, под загл.: Русская земля // Москва (Чикаго), 1929, № 7, сент.; под загл.: Первые сказки // ПН, 1937, № 5767, 7 янв.; Первые слезы. Впервые: ПН, 1934, № 5001, 2 дек.; Каллиграфия. Впервые: ПГ; Куроляпка. Впервые: ПГ; Краски. Впервые: ПН, 1936, № 5498, 12 авг.; Натура. Впервые: ПН, 1936, № 5562, 16 июня; Николас. Впервые: ПН, 1936, № 5588, 12 июля; Слепец. Впервые: ПН, 1936, № 5602, 26 июля; Домашний маляр. Впервые: ПН, 1936, № 5622, 15 авг.; Китай. Впервые: ПН, 1936, № 5651, 13 сент.; Ни на какую стать. Впервые: ПН, 1936, № 5735, 6 дек.; Музыкант. Впервые: ПН, 1936, № 5754, 25 дек.; Парикмахер. Впервые: ПН, 1937, № 5995, 28 авг.; Ножницы. Впервые: ПН, 1937, № 6118, 25 дек.; Холодный угол. Впервые: ПН, 1938, № 6131, 7 янв.; Белый огонь. Впервые: ПН, 1938, № 6365, 30 авг.; Поджигатель. Впервые: под загл.: Аввакум// ПН, 1939, № 6548, 2 марта; Голодная пучина. Впервые: ПН, 1939, № 6494, 7 янв.; Книга. Впервые: ПН, 1938, № 6376, 10 сент.; Книжник. Впервые: ПН, 1938, № 6393, 27 сент.; Отшельник. Впервые: ПН, 1938, № 6403, 7 окт.; Убийца. Впервые: ПН, 1938, № 6418, 22 окт.; Крот. Впервые: ПН, 1939, № 6586, 9 авг.; И позор. Впервые: ПН, 1939, № 6627, 20 мая; Камертон. Впервые: НЖ, 1951, № 27; Магнит. Впервые: НЖ, 1951, № 25; Счастливый день. Впервые: ПН, 1939, № 6677, 9 июля; Травка-фуфырка. Впервые: ПН, 1939, № 6711, 12 авг.; Англичанин. Впервые: НЖ, 1951, № 27; Кокосы. Впервые: ПН, 1939, № 6731, 1 сент.; Голубой цветок. Впервые: ПН, 1940, № 6859, 7 янв.; Карлик монашек. Впервые: Карлик // ПН, 1940, № 6914, 2 марта; Монашек // ПН, 1940, № 6981, 8 мая; Лунатики. Впервые: Русские записки (Париж). 1939, № 19, июль; Бедный Иорик. Впервые: СП, 1947, № 115, 3 янв.; 1947, № 117, 17 янв.; Лягушник. Впервые: НЖ, 1951, № 27; Злые слезы. Впервые: НЖ, 1951, № 27; Белоснежка. Впервые: Новоселье (Нью-Йорк), 1947, № 33/34, апр/май.
1
Если название главы в первой публикации совпадает с окончательным текстом (в книге), то оно не указывается.
Рукописные источники: «Русская земля» [первоначальный вариант гл. «Первые сказки»] — авторизованная машинопись, наборная рукопись для ж. «Москва» <1929> — ЦРК AK. Кор. 11. Папка. 18. «Подстриженными глазами» — планы, черновые материалы к книге. Соответственно по каждой главе: планы, наброски, черновые и беловые автографы, корректуры газетных публикаций с авторской правкой. Датированы: <1930-е, 1940-е>. Дата последнего по хронологии чернового автографа гл. «Декадент» («Белоснежка») — «1946, 11 сент.» — ЦРК АК. Кор. 14. Папки 22—40; Кор. 15. Папки 1—3. «Подстриженными глазами» — наборная рукопись первоначальной редакции (авторизованные печ. тексты, машинопись). <1930-е> — Бахметевский архив. Кор. 3. «Лунатики» [глава из ПГ] — наборная рукопись (беловой автограф) для публикации в ПН <?>, <1930-е> — ГАРФ. Ф. 8645, Оп. 1. Ед. хр. 212. «Подстриженными глазами» — 1) черновые автографы (планы, наброски к книге) — Рабочие тетради <1930-е>; отдельные листы; 2) авторизованный печ. текст ПГ (Париж, 1951) — Собр. Резниковых.
В настоящем издании «Подстриженными глазами» публикуется по авторизованному печатному тексту (Париж, 1951) из Собр. Резниковых с исправлением опечаток издания по автографам и авторизованным печатным материалам.
Текстологическая история книги ПГ еще ждет своего изучения. На основе предварительного анализа архивных и печатных источников можно сделать несколько предварительных выводов. Работа над темой книги началась с конца 1920-х гг., о чем свидетельствует публикация «Русская земля» (1929). На данном этапе изучения черновых рукописей Ремизова можно высказать гипотезу о существовании следующего первоначального творческого замысла. Ремизов предполагал рассмотреть тему рождения и бытия творческой личности одновременно в аспекте исторического генезиса ее становления и в аспекте ее реального бытия. В 1930-е г. этот замысел реализовался в текстах, которые затем постепенно разделились на две параллельно писавшиеся книги: ПГ и «Учитель музыки». О начальном плане рассказать о синкретизме «бытия» и «пра-бытия» творческого «я» свидетельствует наборная рукопись ПГ 1930-х гг. (Бахметевский архив). В ней присутствуют эпизоды и действующие лица, позднее оставшиеся только в книге «Учитель музыки», основной темой которой стала «каторжная идиллия» парижского жития Ремизова. Но и в окончательных текстах ПГ и «Учителя музыки» сохранились рудименты первоначального замысла. Время создания ПГ, как единой книги, — 1930-е гг. (см. черновые материалы ЦРК АК, Собр. Резниковых). То, что первоначальную редакцию ПГ можно датировать 1930-и гг., подтверждается также Н. В. Резниковой, рассказавшей о начавшейся еще в те годы истории перевода книги на французский язык — A. Remizov. Les yeux tondus. Nouvelles. Trad. du russe par Natalie Reznikoff. Preface de Marcel Arland. Paris: N.R.F. Gallimard, 1958 (см .: Резникова. С. 120—128). С 1933 г. до 1940 г. включительно Ремизов печатал ПГ по главам в ПН. Война прервала публикацию книги. Ее дальнейшее издание в виде отдельных глав в периодике было продолжено в 1947 г. и закончено в 1951-м, одновременно с выходом отдельным изданием в YMCA-PRESS. По свидетельству самого Ремизова, издательство опубликовало ПГ по рекомендации Б. К. Зайцева («без него никогда б не вышли “Подстр. глаза”») — Кодрянская. Письма. С. 212). С 1930-х и до 1951 г. (вплоть до издания произведения отдельной книгой) Ремизов продолжал работать над текстом, меняя последовательность и производя правку глав. Эта правка была столь значительна, что можно говорить о создании новых редакций. По причинам, как эстетическим, так и прагматическим (условия публикации по частям), отдельные главы ПГ были художественно замкнуты и автономны, и лишь появление отдельного издания выявило стройность и целостность художественного построения книги. При работе над ПГ Ремизов использовал в качестве источников тексты не только древней и новой русской, а также иностранной литературы, но и собственных произведений. Для ПГ основным источником (не только тематическим, но и текстуальным) является роман «Пруд». Из этого следует, что должен быть пересмотрен вопрос о том, что является основой для комментария к «Пруду» как тексту, первичному по отношению к ПГ. В книге также использованы тексты его произведений: «По карнизам», «Соломония», рассказов («Кандальники» и др.). В процессе работы над книгой Ремизов включил туда отрывки из раздела «Писец — воронье перо» кн. «Пляшущий демон».