Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

В заключение пели либеральные стихи, вроде:

С горькой жалобой на небо Пусть голодные не мрут, Пусть кусок насущный хлеба Люди братьям подадут!

На этом месте Феденька преуморительно стискивал зубы, дабы воздержаться от слез, и затем продолжал:

О, пусть кров дадут усталым Мыкать горе без угла, Пусть оденут покрывалом Их дрожащие тела! [233]

233

Эпилог

к «Lazare» Барбье в переводе В. Буренина. (Прим. М. Е. Салтыкова- Щедрина.)

И пока шли сожаления о том, что «усталые» даже по получении крова (буде таковой им дадут) все-таки осуждены будут «мыкать горе без ума» — папа̀ Волшебнов хлопотал около закуски.

После «…ни меня, ни тебя она коснуться не посмеет!» (стр. 185, строка 6 св.) в журнале шло рассуждение Волшебнова:

То же подтвердил и присутствовавший при этом папа̀ Волшебнов.

— Помилуйте, вашество, что нам сибирская язва! да мы шапками ее закидаем! — сказал он, — да и напрасно насчет господ шалопаев такое опасение иметь! По мне они даже лучше-с! Проще себя держат-с, да и разговор у них понятнее-с!

— Ну, вот видишь, мой друг, и папа согласен со мной!

Среди рассказов «помпадурского» цикла, написанных после «Истории одного города», «Помпадур борьбы…» наиболее близок в своей последней части к последним же страницам глуповской «летописи». В образе Феденьки Кротикова, ударившегося в «административный мистицизм», немало черт, роднящих его с градоначальниками химерического города, в том числе с Угрюм-Бурчеевым [234] . Прослеживая движение Феденьки, чья жизнь всегда «была бредом», от бреда «либерального», а потом «консервативного» к «бреду борьбы», Салтыков обозначает этим гротеском вполне реальные явления тогдашней действительности, эволюцию пореформенной правительственной политики от вынужденного Крымской войной половинчатого либерализма вновь к реакционному натиску.

234

Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 135.

Рассказ написан в 1873 году, то есть в период начавшегося в России нового общественного оживления, «второго революционного подъема» (Ленин), на что самодержавие ответило резкой активизацией охранительных и репрессивных сил режима. Вместе с тем активизация этих сил в начале 70-х годов была прямым ответом царизма на огромной важности события в международном революционном движении — на Парижскую коммуну и деятельность I Интернационала. Упоминанием этих событий Салтыков объединял отечественную реакцию с французской («западной»), устанавливал их общую социальную основу и вскрывал методом гротеска «пределы» и «возможности» этих сил застоя и регресса. Пройдя по нисходящей линии все стадии убывающего «либерализма», салтыковский помпадур находит свое окончательное политическое credo y «версальцев», усмирителей Парижской коммуны, организовавших для защиты реакции «партию борьбы» (как назвал боровшиеся с коммунарами силы контрреволюции возглавлявший их Тьер). Помпадур Феденька Кротиков поднимает у себя в Навозном знамя этой партии как «знамя возрождающейся власти». В помощники себе Феденька берет «мерзавцев» — рядовых слуг и проводников реакции. Появление в «Помпадуре борьбы…» «мерзавцев» предвосхитило такой шедевр салтыковского обличения реакции, как знаменитая «Современная идиллия» (1877–1883) с ее сказкой о «ретивом начальнике», тоже призвавшем себе на помощь «мерзавцев».

Одно из наиболее ярких созданий искусства гротеска у Салтыкова, «Помпадур борьбы…» примечателен

также содержащимся в рассказе «теоретическим отступлением». Это одна из наиболее важных автохарактеристик художественного метода писателя. В ней — разъяснение реалистической основы сатирических иносказаний, заостренных гиперболой и фантастикой, как способа проникновения в сущность обличаемых явлений сквозь оболочку их привычной обыденности. Вместе с тем разъясняется значение гротеска, как формы предвидения (в искусстве), выявления скрытых тенденций действительности, на что указывает и вторая часть альтернативного заглавия рассказа: «Помпадур борьбы, или Проказы будущего». В связи с этим «Московские ведомости» язвительно писали об изобретении Салтыковым новой сатиры, «не карающей, а предупредительной сатиры».

Положительными рецензиями на «Помпадура борьбы…» отозвались «С.-Петербургские ведомости» и «Одесский вестник».

«…новый сатирический этюд г. Щедрина «Помпадур борьбы» — вещь, по-моему, превосходная, — писал В. П. Буренин. — Это, быть может, лучшая из сатир даровитого писателя за последние годы по тонкости юмора и глубине сатиры» (Z. Журналистика. — «С.-Петербургские ведомости», 1873, № 268 от 29 сентября (11 октября).

С. Т. Герцо-Виноградский рекомендовал читателю «Помпадура борьбы…» как «самого грандиозного из грандиозных щедринских помпадуров». О страницах, написанных в ответ на упреки в преувеличениях и карикатуре, которыми близорукая критика встречала чуть ли не каждое произведение сатирика (см. текст, стр. 189–192), критик писал, что они «дышат такою художественною правдою, такою неотразимою убедительностью, что <…> не могут не воздействовать на читателя самого неподатливого» (С. Г. — В. Очерки современной журналистики. — «Одесский вестник», 1873, № 222 от 11 октября).

«Это лучший из всех очерков его <Щедрина>», — признавал и критик M. M. Стопановский в своем неблагожелательном в целом отзыве о «Помпадуре борьбы…» (100…Обзор журналов. «Петербургский листок», 1873, № 246 от 15 (27) декабря).

…m-lle Blanche Gandon. — Салтыков часто пользовался именем этой гастролировавшей в Петербурге французской опереточной артистки, как нарицательным, для обозначения ничем не стесняющегося демонстративного бесстыдства на сцене. О Дюссо и Минерашках см. прим. к стр. 7, 59.

…в городе Навозном. — Возникновение этого названия в сатирической топонимике Салтыкова связано, по-видимому, с его впечатлениями от Пензы — «отвратительного городишки». В письме к П. В. Анненкову от 2 марта 1865 года Салтыков закончил свою отрицательную характеристику Пензы такими словами: «У меня начинают складываться Очерки города Брюхова, но не думаю, чтобы вышло удачно. Надобно, чтобы и в самой пошлости было что-нибудь человеческое, а тут, кроме навоза, ничего нет. И как плотно скучился этот навоз…»

Воспрещение курить на улицах… ограничения относительно покроя одежды… истинно-диоклетиановские гонения противу яиц, носящих бороды и длинные волосы… — Один из многих примеров салтыковского метода отражения «политики в быте» (Горький): перечисляются регламентированные властями ограничения в быте жителей Петербурга и Москвы при Николае I. Диоклетиановские гонения — жесточайшие гонения на христиан римского императора Диоклетиана (284–305 гг. н. э.).

«Неоднократно замечено было мною, — писал он в этом циркуляре… — также один из многих примеров использования в салтыковской сатире языка и слога царской бюрократии для ее же осмеяния. В пародии отражено, в частности, характерное для «программных» бумаг и циркуляров высшей власти обращение к евангельским выражениям: «с нами бог — кто же на ны!» и «всуе труждаются зиждущие!».

…Смотри, чтобы не было запроса! — «Запрос» от руководителей правительственной политики, обычно министров, к нижестоящим представителям государственной администрации был сигналом недовольства первых последними и считался пятном в служебной карьере.