Том 8. Проза, незавершенное 1841-1856
Шрифт:
Мужской голос
Васильевна! Эй, Васильевна!
(Слышен скрип отворяющейся двери, шаги и старушечий голос.)
Женский голос
Чего, кормилец?
Мужской голос (быстро и с беспокойством)
Ба! Что у те с лицом сделалось?
Женский голос
А разе што сделалось?
Мужской голос
Погляди.
Женский голос
Ничего не вижу, али зеркало фальшит?
Мужской голос
Не
Женский голос
А у печи возилась. Твое же добро берегу, не кухарку нанимать! Сродница всё лучше чужой. Вот и опалило маненько.
Мужской голос
Эх, Васильевна, Васильевна! Ну как теперь в люди покажешься? (Молчание.)Ситчик скроила?
Женский голос (живо)
И скроить скроила, и сшить поспела; спасибо, родной. Вот в Благовещенье в церковь пойду — надену.
Мужской голос
Я тоись не о Благовещенье говорю, наденешь и раньше. Да голову платком повяжи, настоящая купчиха как есть будь.
Женский голос
Так, стало, надумал, кормилец?
Мужской голос
Надумал. Нешто не такая же ты баба, как и другие.
Женский голос
Вестимо: баба всё баба, как одна, так и другая. Справлю не хуже прочих.
Мужской голос
А то еще сваху ищи? Деньги ей плати, а деньги нынче в сапогах ходят. (Молчание.)Да башмаки обуй.
Женский голос
Обую и платок повяжу: надо как есть весь парад соблюсти. Да вот что, Иван Герасимыч: как бы маху не дать.
Мужской голос
А что?
Женский голос
Сама выпить любит, а скупа.
Мужской голос
Ну?
Женский голос
А не подойти ли то есть таким манером: так и так, мол, купила по приказу Ивана Герасимыча, домой несу, да жара больно морит — отдохнуть зашла.
Мужской голос
Понимаю, вишь, у те губа не дура! Ну, вот на… мадерки купи и того… и изюмцу, что ли, фунтик, а то пастилы. Да смотри, попусту не давай… Как увидишь, что дело идет ладно — и попотчуй старуху… да и Евламппя Маркеловна, поди, пьет? Ну и ее…
Женский голос
Как, чай, не пить: кто нынче не пьет? А уж, нече сказать, красавицу подхватишь: чистая да румяная такая, кровь с молоком; только вот зубы белы…
Мужской голос
Зубов словно недостает; я ветрел их намедни у праздника, смотрел всю обедню — молчит либо хихикнет таково скоро, и опять молчок… а, кажись, пары нет.
Женский голос
Это спереди будет, что ли, родимой? А и есть нет, да какой прок в зубах, кормилец? У самого зубы те больно востры. А почернеют, бог даст, так и приметы не будет, что недостает. Только уж плотная да толстенная, нечего сказать…
Мужской голос (смеется недоверчиво)
Полно языком молоть. Говорит, словно видела.
Женский голос
А известно: видно!
Мужской голос
Видно! Дура ты, Васильевна! Видать не видала, а божиться рада! Где у вас ум, у старых людей? Да я вот тоже видел Евлампию Маркеловну, и ты мне ее хоть год еще так показывай… Кругла, кругла, а не побожусь! Нет, я не дурак… Я вот постоялый двор держу, примерно, бойню в городе имею, свою коммерцию произвожу, пятый год без тятеньки остался, а дела не уронил… не токмо, даже люди одобряют лучше
Женский голос
Как хотите, Иван Герасимыч, а кость говорит…
Мужской голос
Кость! Чего кость! Нынче свет, вишь, каков стал: и в купечестве господские порядки пошли…
Женский голос
Нет уж, Иван Герасимыч, ты меня режь, а хоть побожиться, фунта фальши в ней нет… Евлампия Маркеловна невеста богатеющая, всегда скажу…
Мужской голос
Знаю, не толкуй. Стало, знаю, коли сватьев засылаю… Я уж и Сергей Васильича просил — они хотели братцу Евлампии Маркеловны поговорить… так они теперь, поди, уж знают, в чем, выходит, мое есть желание, и, ежели сами желают того, ты тотчас смекнешь.
Женский голос
Как не смекнуть? Смекну, кормилец, смекну… Так я пойду, Иван Герасимыч, теперь, мадерки да изюмцу куплю, а там уж оденусь да и с богом…
Мужской голос
С богом, Васильевна, да смотри! буде не того — так мадеру не откупоривай, домой тащи — проезжие выпьют; а изюм с уговором бери, коли, мол не пондравится, так обратно принять.
Женский голос
Ладно, кормилец.
(Слышен скрип дверей.)
Мужской голос
Да смотри, приберись получше — огуречным рассолом, что ли, помойся. Вишь, лицо словно огонь.
Женский голос (усмехаясь)
Э, родимой, не в лице моем дело. (Уходит.)
Мужской голос
Знаю, да, вишь, Маркел Абрамыч человек гордой, скажет: вот де какую сваху прислал, куфарку! Знаю я его — гордец! Что красным товаром торгует, так и нос поднял. Мы вот постоялый дворик держим, да у нас деньги не хуже его! По-моему, так всё равно: кто ни приди, только дело сделай. (Слышен зевок и потом молчание; потом щелканье счетов и отрывочные слова.)Приданого, выходит, тряпья разного рублев тысячи на две… жеребец карий — триста, лавка в шорном ряду — ходит сто двадцать в год… (Слышно щелканье.)Деньгами ничего. (Слышен вздох.)Выходит, взять можно, а свадьбу сыграю рублев на триста, а не то и подешевле… куда чужой народ поить да кормить даром! Я и Сергей Васильичу сказал так, и они говорят, на триста можно управиться… и обо всем обещали переговорить… и будут посаженым отцом. Кто там? Лекссич, ты?
Голос старика
Я, Иван Герасимыч; гостя веду!
Гость (входя)
Ивану Герасимовичу.
Хозяин
Федоту Маркелычу. (Молчание.)Чем потчевать дорогого гостя? Теперича у нас всего можно, потому постоялый двор — спрашивают. Чайку? Вода горячая ночь и день не переводится — духом соберем. Лексеич! собери четыре парочки — цветочного и сахарцу, понимаешь? Белого! Молводержим, первейший московский фабрикант, девяносто три копеечки фунт; есть и похуже: второй сорт, семьдесят две, ну, тот маненичко посерей будет, а сладость одна.