Том 8. Золото. Черты из жизни Пепко
Шрифт:
— Так где казенные-то ширпы были? — допытывался он.
— А вон туда, к самой горе…
— И старец там лежал под елочкой?..
— Там… Теперь места-то и не узнаешь. Ужо казенные ширпы разыщем…
— Ну, а как насчет свиньи полагаешь? — уже совсем шепотом спрашивал Кишкин. — Где ее старец-то обозначил?..
— Да прямо он ничего не сказал, а только этак махнул рукою на Мутяшку…
— На Мутяшку?.. И через девицу, говорит, ищите?
— Это он вообще насчет золота…
— Значит, и о свинье тоже, потому как она золотая?..
— Может статься… Болотинка
— Да ведь ты говорил, что мужик в лесу закопал свинью-то?
— Разве говорил? Ну, значит, в лесу…
Окся еще спала, свернувшись клубочком у огонька. Кишкин едва ее разбудил.
— Вставай ты, барышня… Возьму вот орясину, да как примусь тебя обихаживать.
— Отстань!.. — ворчала Окся, толкая Кишкина ногой. — Умереть не дадут…
Кишкину стоило невероятных усилий поднять на ноги эту невежливую девицу. Окся решительно ничего не понимала и глядела на своего мучителя совсем дикими глазами. Кишкин схватил ее за руку и потащил за собой. Мина Клейменый пошел за ними. Никто из партии не слыхал, как они ушли, за исключением Петра Васильича, который притворился спящим. Он вообще держал себя как то странно и во время ночной схватки даже голосу не подал, точно воды в рот набрал. Фотьянский дипломат убедился в одном, что из их предприятия решительно ничего не выйдет. С другой стороны, он не верил ни одному слову Кишкина и, когда тот увел Оксю, потихоньку отправился за ними, чтобы выследить все дело.
— Один, видно, заполучить свинью захотел, — возмущался Петр Васильич, продираясь сквозь чащу. — То-то прохирь: хлебцем вместе, а табачком врозь… Нет, погоди, брат, не на таковских напал.
С другой стороны, его смешило, как Кишкин тащил Оксю по лесу, точно свинью за ухо. А Мина Клейменый привел Кишкина сначала к обвалившимся и заросшим лесом казенным разведкам, потом показал место, где лежал под елкой старец, и наконец повел к Мутяшке.
— Ну, народец!.. — ругался Петр Васильич. — Все один сграбастать хочет…
Ему приходилось делать большие обходы, чтобы не попасть на глаза Шишке, а Мина Клейменый вел все вперед и вперед своим ровным старческим шагом. Петр Васильич быстро утомился и даже вспотел. Наконец Мина остановился на краю круглого болотца, которое выливалось ржавым ручейком в Мутяшку.
— Ну, ищи!.. — толкал Кишкин ничего не понимавшую Оксю. — Ну, чего уперлась-то, как пень?..
— Да я тебе разве собака далась?! — огрызнулась Окся, закрывая широкий рот рукой. — Ищи сам…
— Ах, дура точеная… Добром тебе говорят! — наступал Кишкин, размахивая короткими ручками. — А то у меня, смотри, разговор короткий будет…
Окся неожиданно захохотала прямо в лицо Кишкину, а когда он замахнулся на нее, так толкнула его в грудь, что старик кубарем полетел на траву. Петр Васильич зажал рот, чтобы не расхохотаться во все горло, но в этот момент за его спиной раздался громкий смех. Он оглянулся и остолбенел: за ним стоял Ястребов и хохотал, схватившись руками за живот.
— Ах, дураки, дураки!.. — заливался Ястребов, качая головой. — То-то дураки-то… Друг друга обманывают и друг друга ловят.
— А ты проходи своей дорогой, Никита Яковлич, — ответил Петр Васильич с важностью, — дураки мы про себя, а ты, умный, не ввязывайся.
— Боишься, что вашу свинью найду?
— Это уж не твоего ума дело…
Хохот Ястребова заставил Кишкина опять схватить Оксю за руку и утащить ее в чащу. Мина Клейменый стоял на одном месте и крестился.
— С нами крестная сила! — шептал он, закрывая глаза.
Когда они сошлись опять вместе, Кишкин шепотом спросил старика:
— Слышал? Как он захохочет…
— Не поглянулось ему… Недаром старец-то сказывал, что зарок положен на золото. Вот он и хохочет…
— А у меня инда мороз по коже…
На месте действия остались Ястребов и Петр Васильич.
— Все я знаю, други мои милые, — заговорил Ястребов, хлопая Петра Васильича по плечу. — Бабьи бредни и запуки, а вы и верите… Я еще пораньше про свинью-то слышал, посмеялся — только и всего. Не положил — не ищи… А у тебя, Петр Васильич, свинья-то золотая дома будет, ежели с умом… Напрасно ты ввязался в эту свою канпанию: ничего не выйдет, окромя того, что время убьете да прохарчитесь…
Петр Васильич и сам думал об этом же, почесывая затылок, хотя признаться чужому человеку и было стыдно.
— Ну, а какая дома-то свинья, Никита Яковлич?
— А такая… Ты от своей-то канпании не отбивайся, Петр Васильич, это первое дело, и будто мы с тобой вздорим — это другое. Понял теперь?..
— Как будто и понял, как будто и нет…
— Ладно, ладно… Не валяй дурака. Разве с другим бы я стал разговаривать об этаких делах?
Эта история с Оксей сделалась злобой промыслового дня. Кто ее распустил — так и осталось неизвестным, но об Оксе говорили на все лады и на Миляевом мысу и на других разведках. Отчаянные промысловые рабочие рады были случаю и складывали самые невозможные варианты.
— Он, значит, Кишкин, на веревку привязал ее, Оксюху-то, да и волокет, как овцу… А Мина Клейменый идет за ней да сзади ее подталкивает. «Ищи, слышь, Оксюха…» То-то идолы!.. Ну, подвели ее к болотине, а Шишка и скомандовал: «Ползи, Оксюха!» То-то колдуны проклятые! Оксюха, известно, дура: поползла, Шишка веревку держит, а Мина заговор наговаривает… И нашла бы ведь Оксюха-то, кабы он не захохотал. Учуяла Оксюха золотую свинью было совсем, а он как грянет, как захохочет…
Особенно приставал Петр Васильич, обиженный тем, что Кишкин не взял его на поиск свиньи.
— Ах, и нехорошо, Андрон Евстратыч! Все вместе были, а как дошло дело до богачества — один ты и остался. Ухватил бы свинью, только тебя и видели. Вот какая твоя деликатность, братец ты мой…
— Отстань, смола! — огрызался Кишкин. — Что пасть-то растворил шире банного окна?.. Найдешь с вами, дураками!
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе все глубоко верили в существование золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное время всячина бывала, хотя нашедший золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
