Том I: Пропавшая рукопись
Шрифт:
— Baise mon cul! note 64 — рявкнула Аш.
Чистый рефлекс. Так в девять лет она разыгрывала роль «маленького талисмана отряда», так в девятнадцать научилась разыгрывать «тупицу-офицера». Голова кружилась.
— В контракте такого нет! Если мне сейчас отводить своих людей на зимние квартиры, это вам обойдется… мне же их кормить надо! А если вы надеетесь, что я попрусь в вашу долбаную Африку в разгар военных действий… — Аш попыталась пожать железными плечами. — Этого тоже в контракте не было.
Note64
Франц.:
И при первой возможности — только ты меня и видела.
Фарис взяла со стола салад, погладила голой ладонью изгиб металла от забрала к султану. Аш невольно поморщилась, предвидя налет ржавчины на зеркальной поверхности. Женщина задумчиво постучала по макушке шлема костяшками пальцев, до щелчка опустила забрало.
— Я раздала такие же кое-кому из своих. — Короткий смешок. Она встретила взгляд Аш. — Прежде чем сровнять Милан с землей, я приказала хорошенько обчистить город.
— Лучше миланских лат не найти. Разве что аугсбургские, но я полагаю, вы и южную Германию обобрали дочиста. — Аш потянулась взять шлем из рук женщины. — Пришлите за мной в лагерь, когда корабль будет готов к отплытию.
Целую секунду она верила, что фокус удался. Что ей сейчас позволят выйти из садика, проехать через город, утвердиться среди восьми сотен вояк, носящих ее цвета, и оттуда послать визиготов в их, арианский, вариант преисподней.
Фарис громко спросила:
— Как поступить с человеком, которого хочет допросить мой отец, если я не могу быть уверена, что он не скроется, если позволить ему уйти?
Аш ничего вслух не говорила. Той частью разума, которая могла обратиться к голосу, она действовала. Несознательное решение, рефлекс, действующий, несмотря на риск разоблачения. Аш прислушалась.
Шепот — тень шепота — прозвучал в ее голове. Тишайший голос, самый знакомый из всех голосов.
— Лишить доспехов и оружия. Содержать постоянно под надежной охраной. Эскортировать при первой возможности на корабль.
Назир note 65 и его стражники буквально не выпускали ее из рук, ведя от замкового садика по улицам к длинному ряду четырехэтажных зданий, в котором Аш, по донесениям разведчиков, узнала штаб-квартиру визиготов в Базеле. Пальцы в кольчужной чешуе сжимали ее локти.
Note65
«Назир» — командир «взвода» из восьми человек, эквивалент современного капрала. По-видимому, подчиненный ранее упоминавшегося «арифа» командира сорока человек (ротный).
Над обшарпанной побелкой и дубовыми балками карнизов наплывала, поглощая звезды, темнота. Наступал рассвет.
Аш не пыталась вырваться. Большая часть людей назира были совсем юными: мальчишки, не старше нее, с обветренными лицами, крепкие и длинноногие. Тощие икры выдавали всадников, с детства привыкавших к седлу. Она обвела глазами их лица, когда парни, теснясь и толкаясь, пропихивали ее в дверь ближайшего здания. Если бы не визиготские туники да кольчуги, не отличишь от солдат ее собственного отряда.
— Ладно, ладно, — Аш решительно остановилась при входе и раздвинула губы в улыбке, адресованной назиру. — У меня в кошельке найдется марки четыре, чтобы вам, ребята, было на что выпить, а потом прогуляться к моим и рассказать мне, как у них дела.
Двое солдат выпустили ее локти. Аш нащупала кошелек и поняла, что руки все
Аш мысленно усмехнулась. Лучше так, чем: «двойник нашего командира». Тогда бы с ней точно обращались, как с местным демоном…
— Шлюха франкская, — добавил назир. note 66
Из внутренних помещений вышли со свечами слуги и домашняя стража. Аш подтолкнули вперед, она почувствовала у себя на поясе руку и поняла, что кошелек можно не искать; послышался грохот сапог, и кто-то выкрикнул приказ на карфагенском, ее проволокли в задние комнаты, через забитые вооруженными людьми помещения, по мощенному камнем проходу, и впихнули в крошечную камеру с обитой железом дверью из двухдюймовых дубовых досок и с окошком не больше фута в высоту.
Note66
«Франки» — арабский термин того времени, относившийся ко всему населению Северной Европы. Слово, несомненно, не готское.
Два очень суровых пажа в визиготских нарядах знаками показали, что должны помочь ей снять латы. Она позволила раздеть себя до камзола и рейтуз, в которые, впрочем, в наиболее уязвимых местах, были вшиты клочки кольчуги; просьба принести накидку осталась без ответа.
Дубовая дверь закрылась. Скрежет железа подсказал ей, что снаружи задвинули засовы.
На полу стояла в простом подсвечнике единственная свеча.
При ее свете Аш, шлепая по полу босыми ногами, обследовала комнату. Дубовые доски под ногами казались ледяными. Голые стены: ни стола, ни стула, ни кровати, зато на окне решетка из прутьев в палец толщиной, надежно заделанных в стену.
— Засранцы! — Чтобы не отбить пальцы ноги, она стукнула в дверь основанием ладони. — Я хочу видеть своих людей! Голос завяз в толще стен.
— Выпустите меня отсюда, мать вашу!
Толстая дверь не позволяла даже по звуку определить, осталась ли снаружи охрана, а если осталась, слышат ли ее. Аш выкрикнула так, словно отдавала приказ сквозь шум боя:
— Сволочи! Милый Христос, я могу заплатить выкуп! Только дайте мне возможность сообщить о себе! Тишина.
Аш потянулась, растерла саднящие места, натертые латами. Ей так остро недоставало меча и стальной защиты, что она почти чувствовала под пальцами железо доспехов. Она попятилась к стене, соскользнула на пол и уселась, уставившись на единственный предмет обстановки: свечу бледного воска и желтоватый цветок огня. Ладони кололо, будто вместо крови по жилам бежала ледяная вода альпийского ручья. Аш потерла их друг о друга. Она все еще не могла полностью признать происходящее реальностью; что-то в сознании нашептывало: «Неправда, это просто страшная сказка, в жизни так не бывает. Ты — солдатское отродье, только и всего, остальное — совпадение. Твой отец, должно быть, какой-нибудь визиготский назир, воевавший в отряде Грифона, а мать — солдатская шлюха. Ничего особенного. Просто вы с Фарис очень похожи».
Но другая часть разума пронзительно твердила: «Она слышит мои голоса».
— Ад кромешный, — вслух проговорила Аш. — Она не имеет права держать меня в плену. У меня с этой бабой гребаный контракт. Зеленый Христос! Не собираюсь я в ихний Карфаген. Чтоб им…
Разум отказывался размышлять на эту тему. Совсем новое ощущение: она пыталась обдумать возможность того, что ее увезут в Северную Африку, а мысли ускользали, сворачивали в сторону. Снова и снова. «Все равно, что пасти селедок», — невесело усмехнулась Аш, но зубы у нее клацали.