Том II: Отряд
Шрифт:
— Так и должны были! Будь я на их месте… упускать такую возможность!
В ее ушах все еще отдавался грохот захлопнувшихся за ними ворот.
— Может, у них там мятеж начался? Может, Фарис убита? Не знаю…
— А ты бы не… почувствовала?
Она с опаской заглянула в ту часть души, которую делила с другими.
На самом краю слышимости голоса: machina rei militaris, Годфри, Дикие Машины? Первый раз в жизни она не взялась бы определить. И в самых костях еще гудел отзвук той тяжести, которую она ощутила, когда солнце, освещавшее
— Там что-то… не в порядке, по-моему. Не знаю, с кем, или с чем. И не могу понять, насовсем, или просто временная заминка, — раздосадованная собственным страхом, Аш добавила: — И как раз, когда нам бы поговорить с Годфри, да, Роберто? Эй, а может, правда, Фарис померла? Вот ее квахиды и носятся, как безголовые цыплята, пытаясь разобраться с командованием? Потому-то и не торопятся со штурмом…
— Это их надолго не задержит… — Ансельм высунулся подальше за проем бойницы, пытаясь высмотреть Хоть что-нибудь в серой мгле. — Я провел перекличку. Двое из наших командиров все еще отсутствуют. Джон Прайс и Эвен Хью.
— Паршиво…
Аш прищурилась. Пар дыхания висел перед лицом, мешал смотреть. Сверху обрушился целый водопад. Она не вздрогнула.
— Прайс наездник-то никудышный… Никого за ними не высылать, — собственная резкость удивила ее.
Роберт попытался возразить:
— Девочка…
Аш оборвала:
— Меня это тоже не радует. Но пока мы не разберемся, что происходит, ничего не поделаешь. Герцог мертв. Город в любую минуту может взорваться изнутри. Мне нужно на совещание с де Ла Маршем; мне нужно повидать Флориан! Потом, может, и пошлем кого через боковые ворота.
Ансельм заметил с мрачным сарказмом:
— Мы понятия не имеем, что делается у крысоголовых. И у бургундцев, кстати. Тебе это не нравится? Мне тоже.
Плеск текущей по камню воды стал громче. Аш вжалась в узкую амбразуру, чувствуя, как плечи сжимают холодные стены. Под стеной за несколько ярдов уже ничего не видно.
Она вжалась в стену, давая место Роберту. Он нахохлился, сплюнул, забрызгав слюной темный камень подоконника.
— В такую погоду у них порох подмокнет и канаты катапульт растянутся…
Он не успел договорить: словно в ответ на его слова послышался пронзительный свист, завершившийся ударом. Все стоявшие рядом невольно присели. Аш отскочила от бойницы и, грохоча железом, метнулась выглянуть за дверь. Отдаленный разрыв и слабая вспышка где-то в разрушенных кварталах. У нее по спине поползли мурашки.
— Големам дождь не помеха, — сказала она. — И греческий огонь в воде не гаснет.
Роберт Ансельм остался у окна. Выждав немного, Аш вернулась к нему.
Он проворчал:
— Они Карла-то хоронить собираются?
— А разве эти сукины дети нас оповестят?
— А от дока нет вестей?
Аш отвела взгляд от покрытой лужами полоски земли, видневшейся на той стороне рва: обломки штурмовых лестниц,
— Роберто… что бы это ни значило, она — герцогиня.
— А я — король карфагенский, в зад его дышлом!
— Я слышала голоса Диких Машин, — Аш пристально смотрела ему в глаза. — В своей душе. И я их видела… я чувствовала, как они сотрясают землю у меня под ногами. И я видела лицо Флориан, и слышала их, Роберто — они пытались сотворить свое злое чудо — но им помешали. Не дали. Это она их остановила, наша Флориан. Тем, что превратила Геральдического Зверя бургундцев… в убоину.
На его лице, сколько она могла разглядеть под забралом, отразилось циничное недоверие.
— Я сама еще не понимаю, что это значит для Бургундии. Но… тебя там не было, Роберт.
Ансельм отвернулся. Теперь она видела его только в профиль, обращенный к окну. С обидой в голосе, он возразил:
— Знаю, так тебя и так, что не было! Я молился за вас! И я, и парни: Пастон с Фавершэмом, мы были на стене…
«Дожимать, или не стоит? — задумалась Аш. — Надо договаривать. Надо разобраться, насколько плохо дело, мне же на него полагаться».
— Будь ты с нами, ты бы увидел сам. А ты тут отсиделся…
Он рывком развернулся к ней с побагровевшим лицом, уткнул палец ей чуть ли не в грудь:
— Еще что скажешь?
Аш заметила, как насторожились стоявшие в дверях часовые, знаком приказала им не вмешиваться.
— Роберт, что тебя грызет? — она расстегнула и сняла стальную перчатку, голой ладонью утерла мокрое лицо. — Кроме того, что грызет всех? Видали мы осады и подерьмовее. Нейс помнишь? Согласна, на той стороне было бы уютнее…
Шутками к нему не пробиться. Лицо замкнулось. Она стояла так близко, что ясно видела зеленый проблеск в его карих глазах, различала сеточку жилок на носу и на скулах, но тень шлема мешала понять, о чем он думает.
Аш ждала.
Поднялся ветер, с новой силой плеснул на стены брызгами дождя. Ей припомнился прибой, бьющий в скалы у стен Карфагена. Такая же пустота, заполненная только серыми каплями, висела под окнами дома Леофрика. Аш подняла левую руку: перчатка, начищенная песком и смазанная гусиным жиром, уже покрылась ржавыми потеками.
— Что с тобой, Роберт?
Он вздохнул так, что ей пришлось еще крепче вжаться в каменный угол, покосился на падающие струи. Заговорил наконец, признав ее право требовать ответа:
— После Оксона я не знал, жива ли ты. Никто не видел твоего тела. Я все боялся увидеть твою голову насаженной на пику. Знал, что если ты убита, готы уж обязательно выставят, похвастают победой, ублюдки.
Он понизил голос, так, что никто, кроме нее, не мог слышать:
— Окажись ты в плену, они бы показали тебя в цепях… Ты могла оказаться в лесу, раненая… Могла уползти умирать. Тебя бы никто и не нашел.