Том II: Отряд
Шрифт:
— Не стоит благодарности, Тиррел! Если бы я привела нас вот сюда, куда хотели идти капитаны из Венеции, — Аш ткнула в восточный берег Италии, — мы бы уже наслаждались гостеприимством двух свежих легионов, которые там охраняют побережье Далмации!
Тиррел ухмыльнулся. Антонио Анжелотти придавил деревянными тарелками и ножами заворачивающиеся края своей карты христианского мира и пробормотал:
— Я подсчитываю их так: пятнадцать карфагенских легионов в первое вторжение, еще десять для подкрепления таких портов, как
В наступившем молчании Роберт Ансельм тихо присвистнул.
Томас Рочестер потыкал в карту Анжелотти и в грубые рисунки, разложенные рядом с картой Дигори Пастоном и Ричардом Фавершэмом:
— Этот так они развернуты? Насколько свежи эти сведения, командир?
— На начало этого месяца. Это самая последняя общая оперативная сводка, note 49 отправленная Фарис в Карфаген. Какие-то из ее данных неизбежно устарели — учтите, они пересылались через зону Вечного Сумрака, особенно это касается легионов в странах Германии и в северной Франции… Но то, что у нас есть…
Note49
Оперативные сводки.
Аш замолчала, набрала в грудь воздуху; сделала два-три шага в обе стороны, в свете раскаленного очага. По указанию Рикарда лохматый паж сидел на корточках перед очагом и следил, чтобы угольки не выпадали на деревянный пол. Когда она проходила мимо него, его глаза отразили серебро ее доспехов, наголенники, не совсем соответствующие ее мышцам икр; естественно, в последние педели она слишком много ходила, мало ездила верхом; и набедренники, по этой же причине немного поджимающие мышцы бедер; но в целом (и это отразилось в глазах мальчика) доспех сидел на ней как влитой. Как часть ее существа.
— Значит, что у нас есть, — она обернулась лицом к собравшимся, — это сведения о том, что произошло во время первоначального развертывания сил вторжения, и что произошло на втором этапе: пополнение и передислокация свежих войск. Мы знаем, где мы сейчас.
Саймон Тиддер, назначенный сержантом, угловатое лицо которого, только что избавившееся от подростковой пухлости, уже обросло щетиной, пискнул:
— Командир, мы знаем, где мы сейчас. В глубокой жо-о-о… — и покраснел от смены регистра голоса.
— Верно говоришь! — проходя мимо него, Аш хлопнула его по плечу. — Но сейчас мы знаем все подробности!
В комнате стоял сильный запах лошадиного дерьма, что неизбежно, когда собираются рыцари. Несмотря на недосып, на лицах почти всех наблюдавших за ней столпившихся вокруг стола людей или прислонившихся к плечам впереди стоящих было выражение агрессии, проницательности, взвинченности. Аш чувствовала, как глаза щиплет от запаха плесени на холодных каменных стенах, мочи, от дыма древесного угля. Она вытащила свой кинжал и швырнула его в центр
— Вот, — сказала она, — это была их главная линия удара. Войти в Марсель и в Геную — где нам повезло с ними встретиться…
— Повезло, хрен мне в жопу! — загрохотал Джон Прайс.
— Что ты делаешь со своей жопой, исключительно твое личное дело, — пробормотал Антонио Анжелотти.
Аш злобно взглянула на невинное выражение лица пушечного мастера:
— Ладно. Значит, главные силы, под командованием Фарис, высаживались в двух местах: одно я уже назвала — в Марселе, и семь добавочных легионов в Генуе.
Людмила, двигаясь как деревянная, наклонилась из-за спины своего сержанта Катерины Хаммель и изучала рисунок Пастона.
— Агнес была права, значит, командир? Тридцать тысяч человек?
— Угу, — Аш провела пальцем через всю карту. — Три легиона Фарис отправила для захвата Милана, Флоренции и Италии, а свои четыре повела через перевал Готард в Швейцарию. Насколько я понимаю, она вдребезги разбила швейцарцев где-то около озера Люцерн, через несколько дней, а дальше двинулась в Базель. С этого момента, когда Германия сдалась, она пошла на запад, встретилась с другими легионами, совершившими марш-бросок на север из Лиона, и переправилась через южную границу Бургундии.
— Охренеть, командир, ни за что не поверю, что под Оксоном нам противостояли семь легионов!
— Именно так, но, похоже, разведчики с цифрами что-то облажались. Еще по пути в Оксон крысоголовые понесли большие потери. Когда мы встретились с ними, мы их действительно превосходили числом.
— И что бы нам их не уделать, — прорычала Катерина Хаммель.
— Ну, не уделали…
— Хреновые педерасты бургундские! — договорил Джон Прайс.
— Хреновые боевые големы! Мы же удерживали свою позицию! — сказал один из оставшихся фламандских наемников, Генри ван Вин, сильно дыша винным перегаром. Из-за его спины выглядывали сержанты и с энтузиазмом кивали в знак согласия.
— Видела бы ты нас, командир! — выпалил Адриан Кампин. Огромный сержант-фламандец поискал глазами, по чему бы врезать, и бухнул сжатым кулаком по столу. — Жаль, что тебя не было! Было охренеть до чего жарко, но они нас не сдвинули все же!
— Мы тебе не какой-нибудь сукин сын ван Мандер, — сказал стоявший рядом командир копьеносцев — Биллем Верхект, тоже фламандец, оставшийся в отряде Льва Лазоревого. Его бледное лицо в свете огня и свечей обросло щетиной и было покрыто застарелыми шрамами, местами было черным от засохших корок крови.
— Мы — Лев, а он — нет, — оживленно объяснила Аш. — Значит, смотрите: насколько я сумела вывести из отчетов Фарис о потерях, легионы, пришедшие сюда из Марселя, потеряли сорок процентов своих людей в сражениях с лордами южной Франции, а легионы, которые она привела из Генуи, потеряли пятьдесят процентов своих солдат в войне с Швейцарией. Большинство их легионов сейчас слились. То же самое можно сказать и о Лангедоке. Те легионы, которые дерутся во Франции, берут пленных; в Германии в основном — нет…