Том Марволо Гонт
Шрифт:
– Женевьева? – предположил я.
– Да, – отвел глаза Дарий. – Она была очень стара. Больше семи тысячелетий. Её опыт… я буквально утонул в нем. Долго сопротивлялся, даже успел сводить войска в Италию, но… Чем больше я бился и сопротивлялся, тем больше проникался её правотой. Осознавал то, над чем раньше не задумывался. В итоге я не потерял “себя”, но полностью переосмыслил свою жизнь. Я изменился.
– Вот как, – задумался я. – А если “вскрыть” не один “шарик”. А сразу три десятка?
– Можно сойти с ума, я думаю. Если сделать это
– Вроде бы пока не сошёл, – хмуро ответил я, сцепив руки в замок и упершись в них губами.
– Значит твоя личность очень сильная.
– Не знаю, Дарий. Я вроде бы как их всех “задавил”. Отделил их опыт от своего, но…
– Он просачивается, да? – невесело усмехнулся монах.
– Именно, – хмуро ответил я, не убирая рук. – Предметы начинают вызывать неожиданные ассоциации, пейзажи и здания кажутся знакомыми и тоже вызывают цепочки ассоциаций, иногда лица… чувства. Ощущения. У меня очень структурированный четкий разум из-за того, что я десятилетиями сознательно занимался его упорядочиванием. Это называется “окклюменция”. Я раз за разом проверяю своё сознание и вычищаю всё лишнее, чужеродное, но… Оно возвращается. Прорастает…
– Ты боишься? – уточнил Дарий.
– Есть немного, – признался я. – Рано или поздно мне так или иначе придется снова убить Бессмертного…
– Можно поселиться на Освященной Земле.
– Как ты?
– Как я, – кивнул Дарий.
– Я могу сделать это как Фламель. Но не стану.
– Почему?
– Я всю жизнь прямо смотрел в глаза своим страхам. Не бегал от них. И в этот раз не побегу.
– Начнешь охотиться? – неодобрительно покачал головой Дарий.
– Нет… не то чтобы… Да, начну! На Ксавье. А после буду продолжать разбираться со своим разумом. Начну сознательно встраивать опыт убитых в “свою” систему.
– “Не можешь остановить – возглавь”? Так? – усмехнулся Дарий. – Надеюсь ты не уподобишься Кургану, который рубит всех встреченных Бессмертных без разбора?
– Нет. Надеюсь, что нет… я ведь пытаюсь измениться. На моих руках и так достаточно крови… Сложно всё это! – закрыл глаза и уткнулся в сцепленные руки лбом я. – Я не праведник. Совсем не праведник. За свои пятьдесят шесть я убил больше, чем иной Бессмертный за тысячу лет. И я пытаюсь научиться жить по-другому. Но всё равно раз за разом скатываюсь к одному и тому же…
– Что же заставило тебя захотеть измениться?
– Она, – кивнул я на Лили.
– И что тогда будет, когда она умрет?
– Не знаю. Не задумывался об этом. До сегодняшнего утра. Ксавье заставил задуматься. И он пожалеет об этом.
– Он уже пожалел, Том, – попытался меня остановить он.
– Нет, Дарий. Он пока ещё ничего не понял. Но поймет. Поймет, что связываться с Волан Де Мортом… больно. Я не отрублю ему голову. Я буду отрубать ему всё остальное. По кусочку. Медленно. Пока не дойду до шеи. Этот “самовар” молить меня о смерти будет, – спокойно, как о абсолютно решенном деле сказал я.
– Том, нет! – сурово и решительно
– Это не пытки. Это просто казнь. Показательная. Бессмертных много. И их надо предупредить, что семья Тома Гонта неприкосновенна. Или ты хочешь однажды встретиться животом с мечом гада, который решит таким образом добраться до меня? Учти, у них это в порядке вещей. Можешь спросить у Маклауда. Тот же Курган изнасиловал жену Коннора Маклауда, думая, что это жена Рамиреса, когда убивал последнего.
– Как не хочется мне этого признавать, но он прав, – вздохнул Дарий. – Охотящиеся Бессмертные на самом деле убивают близких сильных Бессмертных, чтобы сломить их дух и легче расправиться с ними. Но не думаю, что показательная казнь что-то изменит, Том.
– Увидим, Дарий. Увидим.
***
глава 28
***
“У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон”, – сама собой всплыла в голове строчка из детского стихотворения, когда на стене в углу комнаты Дария, прямо во время разговора раздался звонок телефонного аппарата. Вот ведь, даже и не предполагал, что монах настолько идёт в ногу со временем.
Разговор сам собой утих, пока Дарий шёл к аппарату, пока поднимал трубку и подносил её к уху.
– Да, слушаю вас, – сказал он. – Кого, простите? Том, это тебя, – удивленно повернулся ко мне монах, убирая от уха трубку и протягивая её мне.
– Меня? – искренне удивился я и подошёл к аппарату. – Том Гонт, слушаю, – произнес я, взяв трубку у Дария и поднеся её к своему уху.
– Том, это Джеймс, – раздался знакомый голос моего Наблюдателя. – Надо встретиться.
– Хорошо, – ответил я. – Срочно?
– Ну… у меня есть информация, которая тебя может заинтересовать.
– Уже заинтересовал.
– В баре Le Piano Vache на улице Лаплас, недалеко от Библиотеки Святой Женевьевы через тридцать минут. Успеешь?
– Вполне, – хмыкнул я. – Знаю это место. Жди, – и повесил трубку.
Лили и Дарий выжидающе на меня уставились.
– Я отойду на пару часиков. Подождешь меня здесь? – обратился я к Лили.
– Кто это был? – хмуро спросила она и нервно поджала губы.
– Один мой друг. Зовет пропустить по стаканчику. Мне как раз надо расслабиться, – пожал плечами я.
– Довольно информированный друг, – заметил Дарий.
– Уж что есть, то есть, – улыбнулся я, снимая плащ со спинки стула. – Я возьму машину, дорогая.
– Ты ведь не к нему идешь? Не к Ксавье? – хмуро спросила девушка.
– Нет, – покачал головой. – За Ксавье я пойду завтра. С утреца, без лишних эмоций, с “холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками”... Кстати, не забыть резиновые перчатки купить и пакеты для мусора… Вроде по пути хозяйственный магазинчик должен был быть, – заглянул я в свой бумажник, прикидывая расходы и покупки.