Том надежды
Шрифт:
Евро, доллары – копье.
Пылко стали все креститься,
Пасха ж нынче – маскарад!
Воском только б не умыться,
Не продали сто оград.
Поп к путане, чин к попу —
Круговерть воды в пруду.
Бабки те, и бабки эти,
Поменяли на руду.
Выпьем! Свадьба! Молодые!
Продадим квартиру в долг,
И дадим им по машине,
Чтобы был кредитный толк.
А про совесть то забыли,
Про народ, да про
Мы же люди не простые,
Мы же русская душа.
В переходе звон гитары,
Да два пьяненьких бомжа.
«Милый друг, дай папироску» —
Хриплым голосом, скрежа.
Бабка молится святому,
«В майонез» звенит копье.
Мысль блуждает, словно шорох,
«Где же место здесь мое?
Что мне сделать, чтоб проснуться,
Я ж родился, чтобы жить!
А еще творить, работать, и жену свою любить».
В переходе песнь играла,
Бабка била перстом в пол,
На Петровском передали —
Состоялся знатный гол!
Голуби взлетели в небо,
Растворилась серость туч.
Солнца появилось тело,
А точнее – смелый луч.
И полегче как-то стало,
Все же руки, ноги есть,
Небольшая в сердце рана,
Да и честь – пока что есть.
Любишь и в ответ любимый,
Веришь и надежда есть,
Что не ляжешь под осиной,
И найдешь, где тебе сесть.
Что стоит потерять себя?
Образ свободы сладок, многолик.
И струны звонкие души в мелодии спешат,
Часы стоят —
Песок изжил себя,
А был всегда велик.
Лишь ориентиром станет внутренний маяк.
Что стоит потерять себя?
Как говорил, один моряк, —
«Не видеть более родного горизонта».
Наверное, как не спасти огня, —
Понять, что ты не того сорта,
Как юности лишиться за решеткой по неволе,
За шахматной игрой не уберечь последнего коня,
Остывшим колосом виднеться в необъятном, русском поле
В исходе плавно ускользающего дня.
Что жизнь? Игра! Немногословная премьера.
Придем. Мгновение. Уходим навсегда.
Поймать бы в миге этом каплю вдохновения,
Что бы минуты конвертировать в года,
Что б песня нА сердце душистая играла,
Слова все били весом по цене.
Любовь, чтоб воцарила в нашем одиноком мире,
И умирали бы в улыбке да во сне.
От суеты
Бегите прочь от суеты,
Холодных встреч,
Пустых бесед и фальши.
Что, спросите вы, дальше?
Окно, бетон, не уберечь себя,
Сойти с ума от совести,
И не спеша, цвести
Фотоотчеты, лайки.
Кто ты?
Сотрудник «Oodji» в полосатой майке?
Или рыбак в «Окее»?
Женился на прекрасной фее?
Машина, ипотека?
Друг, по мне, тебе давно нужна аптека.
Иллюзии, чем мы полны, соткут прозрачную свободу,
И сны не снятся так давно,
Как волны не приходят к вставшему на берег пароходу.
Плыть одному и в непогоду,
Быть неугодным ко двору,
Идти ко дну, да к одному лишь Богу.
Дверь закрывалась, не спеша,
Хрустя, на пепел исходила анаша.
Последний выстрел.
Права на ошибку нет.
Мерцает свет.
«Привет, продайте мне глоток шипучей кока-колы»!
Танец души в глазах блестящих,
Город мечтающих огней, в ночи не спящих,
Затяжка воздуха, неведомая пыль,
И непонятно, явь все это или быль.
Мне вагонный люд милее
Мне вокзальный люд милее —
Галереевых страстей.
«Прибывающий» честнее,
В князья мечущих мастей.
Запах птиц юродивых затхлый,
Мятный крап в угольный бриз,
И носильщик, в телегу вмятый,
Покатил чемоданы вниз.
Полицейский здесь примечен,
Да прикормлен, пес шальной.
Стук сапог да туфель вечен,
Сажи в окнах – тонкий слой.
Ах, Сапсан, перелетный вестник!
Юность – Красная стрела.
Гимн – отечеству наместник.
Проводница чай внесла.
Любо-дорого дорога,
Стук заманчивых колес,
Штора, горизонт заветный,
Не простыл бы ночью нос.
Полоса бежит, меняясь,
Звонкий голос, чуть смеясь.
Мне вагонный люд милее,
Чем из грязи в князи – грязь!
«L*Motive»
Боре Севастьянову
Я помню Борьку хулиганом,
Творцом в штанах с винилом плавным.
С бородкой, лысеньким иль пьяным..
При портмоне и «на бобах».
Отцом семейства – добрым словом.
Лесным хранителем огня.
Как жаль, что град, который мы считали домом,
Продолжит жить, но без тебя…
Транзит
Мои детством поющие стены —
Величественный «Транзит».
Канала Обводного пены,
За спиною твоею гранит.
100 шагов для ступеней – мало.
Ароматного кофе глоток.
За окном звонкой птицей светало.
Загудел щелчок – потолок.
Зал торжественный, без сцены.