Томка и рассвет мертвецов
Шрифт:
Уходя, я все-таки задержался у стойки офис-менеджера.
— Настя, ты вынуждаешь меня потребовать снять накладные ногти. Чтобы через неделю их не было!
Испуг на лице Насти не доставил мне ни малейшего удовольствия. Я даже не стал выслушивать ее оправдания — покинул холл и заперся в кабинете.
Томка и Олеся… ну, еще мама. Три человека, с которыми я хотел немедленно переговорить. С кого начать?
Я глянул на часы. Начало четвертого. В детском саду тихий час, если я ничего не путаю. Ну, может быть, он уже подходит к
Или все же попробовать?
Я набрал номер, затаился в ожидании ответа.
— Да? — просипела Олеся. — Антон… Васильевич?
О боже, опять отчество! Говорить что-то очень душевное после официального обращения было чертовски трудно, поэтому я завис, как компьютер, озадаченный одновременно несколькими операциями.
— Да, Олесь… — Вот и все, на что меня хватило.
Пауза затягивалась.
— Я слушаю, — сказала она.
— Ты когда-нибудь пробовала крабов в твердом панцире?
Она выдержала пару мгновений, усмехнулась:
— В каком смысле?
— В смысле крабов. У них панцирь… твердый такой… Наверно, это вкусно, потому что я их тоже никогда не пробовал.
Мое сердцебиение заглушало голос разума, а разум, между тем, указывал на тот факт, что уставшая Олеся Лыкова не пыталась прервать разговор или перевести его в иное русло. Она терпеливо выслушивала весь мой мальчишеский бред.
— В общем, — мямлил я, — как бы точнее выразиться… С чего я начал?
— С крабов. У них панцирь.
— Да, панцирь… твердый. А вот у меня панциря нет.
— И?..
«Антон, тебе семнадцать?!» — спросил я себя.
— Можно, я тебе помогу? — предложила она. — Ты хочешь пригласить меня пообедать?
Я проглотил ком.
— Скорее, поужинать. Крабы в обед — как-то не комильфо. Хотя, повторюсь, я их никогда не пробовал и не заказывал.
Она помолчала. На заднем плане я услышал детские вопли. Сорванцы проснулись и принялись делить игрушки.
— Неожиданное предложение, — молвила Олеся. — Что-то случилось?
«О, это проклятое женское чутье!».
— Нет… Да… В общем, я хочу поговорить в спокойной обстановке.
— В романтической или спокойной? — улыбнулась Олеся.
— Одно другому ни в коем случае не мешает. Если тебя смущает… эммм… смущает формат, то я хочу пригласить вас вместе с Ванькой. Томка тоже будет со мной. И ресторан будет самым обычным, ты не думай…
— Я не думаю, Антон. — В этот момент на заднем плане что-то грохнуло, кажется, пустая кастрюля полетела на пол. — Ой, извини, они сейчас разнесут группу. Твоя, кстати, зачинщица.
— Я слышу. Задержу только на секунду.
— Да.
Я вдохнул. Выдохнул. Спросил с робкой надеждой:
— Вы пойдете?
Она вновь улыбнулась, я услышал это по голосу.
— Разве я могу отказаться от такого интригующего приглашения? Поговорить о чем-то важном, да еще и в спокойной обстановке, да еще и с детьми… и под крабов в твердом панцире. Ни за что на свете!
— Замечательно. Тогда освободи вечер, а я перезвоню чуть позже. Закажу столик.
— Мне
Я не нашелся что ответить. Так и сидел с распахнутым ртом, пока она не положила трубку.
Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Потребность звонить матери отпала сама собой. В жизни мужчины в единый момент времени может существовать только одна женщина. Либо это мама, либо жена, либо возлюбленная. Или дочь. Держать на одинаковом расстоянии нескольких особ нам не под силу.
Я переместился к компьютеру. Открыл интерактивную карту города и стал шерстить по известным мне заведениям общепита. Один ресторан показался слишком роскошным, в него только потенциальных любовниц водить с прицелом на вечерний секс. Другой больше смахивал на фуд-корт в торговом центре. Перебирая варианты, я поймал себя на мысли, что совершенно разучился назначать свидания. Может, никогда и не умел. В самом деле, с кем у тебя, Антоша, была настоящая романтическая история, включающая все классические этапы: знакомство, обмен телефонами, прогулка, ужин в ресторане, цветы, шампанское, близость?
Не помню.
Сраженный этим неожиданным выводом, я опустил локти на стол, сомкнул ладони на лбу и тупо, не мигая, смотрел на монитор ноутбука. Почти сорок лет, а у тебя черт знает что, а не жизнь. Так нельзя, старик, никак нельзя.
В конце концов, в результате всех этих метаний и размышлений я все же остановился на варианте, который мог подойти всей нашей пестрой компании. Это был итальянский ресторан — паста, пицца, лазанья, какие-то салаты. Вполне демократичная кухня, за которую я мог ручаться. Спиртное закажем на месте, решил я, если вообще дойдет до спиртного.
Приняв решение, я почувствовал себя лучше.
К шести часам я подъехал к нашему дому. Томку по договоренности Олеся забрала с собой. Я поднялся к себе на шестой этаж, принял душ, переоделся в свежую розовую рубашку навыпуск и черные джинсы. С опозданием подумал, что не помешало бы переодеть и дочку — после целого дня, проведенного в детском саду среди сверстников, она наверняка походила на восставшую из ада. Впрочем, если Олеся ничего по этому поводу мне не сказала, стало быть, сойдет и так.
В шесть сорок я набрал номер ее телефона. Она сообщила, что они уже готовы и «ждут дальнейших распоряжений». Придирчиво осмотрев себя в зеркале, проверив свежесть дыхания и отсутствие волосков в носу, я, наконец, спустился к ним на второй этаж.
Олеся выглядела сногсшибательно…
Нет, не так.
Она выглядела очаровательно. Мило. Не знаю, какие слова подобрать. В ней не было той благоухающей глянцевой роскоши, какую, наверно, можно ожидать на первом официальном свидании от женщины, желавшей произвести впечатление, но это была уже не та будничная Олеся Лыкова, к которой я привык. Такой я ее точно никогда не видел, даже на праздничных утренниках в детском саду. Она была одета в яркое красное развевающееся платье чуть выше колен, перетянутое черным пояском. Минимум макияжа, чуть-чуть приоткрытая грудь, распущенные волосы до плеч.