Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

Дорофеев Владислав Юрьевич

Мне нравятся здесь старинные традиции в ремесленном деле, в профессии. Одна семья имеет уже в третьем поколении пекарню, другая – мастерскую по изготовлению ключей, третья – овощную лавку или ветеринарную практику. Конечно, не все знают эти места (настоящих кельнцев – проживших здесь всю жизнь – всего 20 %). Но, например, Матильда, почти лет сорок прожившая на этой улице с длинным названием (Dreigebirgsallee – ты уже привык писать это слово, правда? А означает оно – аллея трех гор), ходит только в такие лавки, магазины, к таким врачам, она знает историю семей этих людей. И в эти же места ходила много лет назад ее мать. Вообще, получается, что и здесь „места надо знать“.

Удивительные вещи происходят. На следующий день после двух твоих писем я получила еще одно, написанное

гораздо раньше, почти месяц назад, с какими-то непонятными штампами. Уже не знаю, что было с ним, но я счастлива, что получила это письмо. Второй день зачитываюсь им. Очень глубокое, тонкое и очень сильное письмо. И теплое. Знаешь, у меня как-то не получается „мудрствовать“, не находятся неожиданные и яркие параллели, ассоциации. Но то, что ты пишешь, находит живой отклик в моей душе, хотя я никогда бы не смогла сказать об этом так. Я всегда мечтала, чтобы в одном мужчине соединились сила ума и чувств, мужественность и творческая, страстная натура. И вот я нашла такого мужчину, и не могла не полюбить его. В тебе, мой милый, гораздо больше прекрасных качеств. И ты открыл много чудных свойств во мне, может быть, они были уже, но зажаты где-то глубоко-глубоко, внутри, ты помог им вырваться на свободу, помог мне стать свободнее внутренне. Да, я, действительно, преодолела многие свои комплексы. Сколько же глупых комплексов у меня было два года назад. С тобой во мне расцвела женщина. Я шла вчера по улице и чувствовала себя самой прекрасной, самой восхитительной женщиной на свете.

Милый мой, пиши мне о больном, о тяжелом, о том, что мучит тебя и терзает душу. Обязательно пиши. И тебе станет легче, я по себе знаю. Я с тобой, я тебя люблю, я обожаю тебя. Я безумно хочу тебя. Я верю и молюсь за тебя.

Твоя девочка».

«Почему я плачу? От радости и восхищения, от любви к моим родителям – моей маме и моему отцу, которого я не знала. Они дарят мне новую надежду».

«8 июля 1996 г. Голос храма сердца моего. Какой же я зануда. О жизни и только о жизни, в которой я ничего не понимаю.

Вчера напряженно думал о своих взаимоотношениях с людьми. Меня постоянно подводят люди, причем не обманывают, а, именно подводят; я рассчитывая на них, ожидаю в итоге от них решения, совета, действия, на которых я основываю свои решения, действия, поведения, позицию. И оказываюсь несостоятельным часто потому, что люди, на которых я опирался, на высказывания и действия которых я опирался, оказались несостоятельными, с меньшей ответственностью и глубиной отнеслись к поставленной перед ними задачей. Они не вышли на ту же глубину ожидания, которую я задал им, они не устремились ко мне навстречу, либо оказались неспособны (что чаще), или не захотели (что, в принципе, также часто). А как же – бескорыстие, альтруизм, родство людей друг другу, вера в ближнего, как в самого себя, человеческое братство?! Все – блеф, романтические сказки, в которые я верил все минувшие годы. Господи! от скольких бед, ошибок и сомнений я бы уберег себя и своих близких, когда бы меньше рассчитывал на людей, более цинично оценивал их возможности и способности.

У меня внутренняя драма, милая, либо я должен уйти из этого мира вовсе (чего либо не хочу, либо не чувствую потребности, поскольку не готов к тому), либо играть по более жестким и циничным правилам (знаю, что могу), но после многих лет жизни по романтическим правилам – сложно, страшно.

Но выхода нет.

Мне предстоит сильнейшая внутренняя ломка, я должен перестать доверять людям, я должен их проверять, все это так, но главное состоит в том, что впредь я буду (придется, ничего не остается, нужно) рассчитывать только на себя. Я должен научиться разделять. Потому что мое изначальное доверие к людям идет от артистического таланта, умения перевоплощаться в людей и вбирать в себя их характеры; такое природное свойство и тормозит мое профессиональное развитие, приобретение денег, богатение и прочее, чем славится этот материальный мир, в котором, оказывается, можно двигаться вперед только в том случае, если ты ненавидишь ближнего, относишься к нему как к сопернику, только если

рассчитываешь на себя одного. Материальный мир – это скопище убийц, этот мир строится по законам конкуренции и соперничества, взаимного убийства и подлости. Голубчик, говорю я себе, научись, работая в материальном, с материальным, на материальное, научись играть эту роль хищника и бескомпромиссного убийцы. Не возлюби ближнего своего, но возненавидь ближнего своего. Только в этом случае ты можешь добиться успеха в этом материальном мире.

Хорошо ли это?!

Как много людей убили себя и ближних в огромных количествах, начиная с Христа, чтобы доказать обратное, но, видимо, невозможно перекрасить черный цвет в белый, в противном случае нужно уничтожить и белый, поскольку черный – это только тень. Если утверждать, что кроме белого ничего нет – это уничтожить, уничтожать этот мир, это даже не романтизм, это уничтожение материального мира.

Но я не хочу быть дальше нелепым участником в этой нелепой драме в поисках мира, окрашенного только белым цветом. Не хочу.

Боже, я страдаю. У меня ощущение, что мне нужно содрать с себя старую шкуру, а все внутренности выскрести, чтобы получилось что-то новое, свободное и устремленное. Я разодрать себя хочу, чтобы выпустить на свободу новую волю, нового человека. Я – кокон, который много лет хранил и развивал и питал какое-то еще неизвестное и неизведанное существо. Но пришла пора взорвать, взломать этот затвердевший кокон и выпустить Его наружу. Кто Он, что Он, куда, почему, когда, зачем? На последний вопрос я знаю ответ. Сейчас и сегодня произойдет рождение Этого нового человека, который в отличие от меня, будет знать, что делать и как жить.

У меня сейчас период, который характерен тем, что я не изучаю жизнь, как я это делал, например, в Одессе, а внедряюсь в нее активно. Пытаюсь ее перелопатить в некотором направлении и сотворить нечто, что можно будет эксплуатировать, чтобы со временем получать деньги.

Странно, что я до сих пор не могу новую реальность переносить на бумагу, не могу добраться на бумаге до тех самых художественных образов, которые, собственно, и являют собой читателю новую художественную реальность. Не умею пока воссоздавать новую реальность, которая, собственно, и есть смысл и назначение художественной литературы. Единственное, что я пока могу, это устанавливать взаимосвязи между разрозненными реальными фактами, превращать набор заурядных фактов в артистическую гармонию мира.

Ощущение, что я уже не на перепутье, а на изготове, на старте, перед началом осуществления новых возможностей.

Как много невыраженного, когда я думаю о тебе, как много нового, когда мечтаю о тебе, когда я думаю о том, что мы с тобой – это жизнь на грани безумия, даже, за гранью безумия, это – новый опыт отношений, которых не знали наши предки, твои, потому что им было нельзя, мои, потому что не додумывались. Господи! Как много необходимо выдержки, чтобы пробиться сквозь логику, обстоятельства, правила и привычки, обязательства и настроение, долг и веру – к непосредственному веществу жизни, и удержаться там, не сорваться в безумие.

Господи! Помоги нам сотворить самих себя, помоги уберечь самих себя, помоги нам уберечься от самих себя. Господи! дай нам так, как мы хотим!»

«Не могу больше. Чувства и мысли переполняют грудь и голову. Хочется весь мир перевернуть, перетряхнуть все времена и вытянуть нити дорог из небытия, чтобы на одной из них отыскать отца, поджидающего где-то на одном из поворотов в вечность маму. И меня когда-нибудь и когда-то, где-нибудь и где-то».

«8 июля 1996 г. Любимый! Скоро у меня будет собственная квартирка. Двумя этажами ниже, под жильем Матильды, у которой мы временно остановились, живет девушка, которая отказывается от квартиры и уезжает куда-то к своей маме. И владелец дома согласен сдать это жилье мне. Квартира маленькая, но романтическая. Омрачает радость одно не романтическое обстоятельство – девушка больна СПИДом, она тает на глазах, она поедет умирать к маме, ей уже ничем нельзя помочь.