Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества

Холл Элли

Я устала убегать от любви. Искусно саботировать сама себя, чтобы мне не приходилось брать на себя какие-то обязательства. Боясь, что люди, о которых я забочусь, будут отняты у меня.

Альтернатива — одинокая жизнь без любви, но это худшее из моих страхов.

Пора закатать рукава, надеть штаны большой девочки и заполучить Томми Косту.

На следующий день я звоню Томми и прошу его встретиться со мной в закусочной.

Я

замечаю его через окно, голова опущена против ветра, руки в карманах, выражение лица подавленное. Он выпрямляется и снимает шляпу, когда входит в кафе, взъерошивая свои темные волосы. Щетина покрывает его подбородок, а взгляд его темных глаза скользит по сторонам, прежде чем остановиться на мне.

Мои губы дрожат, и бабочки бьются друг о друга в животе. Это может пройти чудесно или стать концом.

Мысленно повторяю слова бабушки.

Отдавать, чтобы получить. Отдавать, чтобы получить.

Я хочу быть смелой и преодолеть свои страхи быть отвергнутой и покинутой. И хочу, чтобы Томми сделал то же самое, чтобы мы могли быть вместе.

— Почему мы встретились здесь, а не в магазине? — У него грубый голос.

Я протягиваю ему обычный заказанный кофе в бумажном стаканчике.

— Потому что я хотела встретиться как друзья, а не как деловые партнеры.

Он полусидит на табурете за одним из высоких столиков, словно готовясь бежать.

— Устраивайся поудобнее. Это может занять какое-то время.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Я была неправа.

— Я отчетливо помню, как говорил тебе, что ты была права.

— Обычно я хотела бы услышать эти три волшебных слова, но в данном случае я ошибочно полагала, что у меня не может быть бизнеса и отношений с тобой, потому что мы потеряем нашу дружбу. — Смотрю на свои руки, собирая решимость говорить честно, как это делают друзья, как хотела бы, чтобы Томми поговорил со мной. — Я боюсь, что если подпущу кого-то слишком близко, то потеряю его. Как с бабушкой и дедушкой и с моими родителями. Эти потери было так тяжело перенести, что испуганная часть моего мозга сказала мне, что у меня может быть одно или другое, и если я выберу тебя, то потеряю и тебя тоже.

Томми медленно делает глоток кофе.

— В этом нет никакого смысла, но и прекрасно все объясняет. Я, э-э, понимаю.

— Правда? Потому что в прошлый раз, когда я проверяла, у тебя была очень большая и очень живая семья.

Томми некоторое время молчит, и в его карих глазах цвета эспрессо мерцает грусть.

— Чуть больше года назад я был на вызове. Сильный пожар. Я потерял... — Его голос прерывается. — Я не смог их вытащить. Пытался. Пытался до тех пор, пока больше не мог дышать. Пока не выбился из сил. Пока чуть не умер.

Моя рука летит к его руке и крепко сжимает ее.

— Мне так жаль.

— В результате я получил обширное повреждение легких. Был выбор или устроиться на кабинетную работу или уйти на пенсию. Я скучал по своей семье. Поэтому переехал сюда. — Слова сбивчивы, ему трудно говорить.

Мое горло сжимается от сочувствия к нему.

— Вся моя личность заключалась в том, чтобы быть пожарным. Если я не могу спасать людей, то кто я такой?

Что я могу сделать? В ночь пожара на погрузочной платформе я испугался. Испугался, что если что-то случится, я не буду достаточно силен, чтобы спасти тебя. Что, если с тобой что-нибудь случится? — Его взгляд полный ужаса метнулся к моим глазам.

— Могу я поговорить с тобой, как с другом? — спрашиваю я.

— Я думал, это то, что мы делаем.

— Ты самый большой, сильный, выносливый парень, которого я знаю. Есть причина, по которой твои братья слушают тебя, и это не только потому, что они уважают тебя. Если бы захотел, ты мог уложить их одной левой.

Томми хихикает.

— У меня есть травмы, Мерри. Мои легкие уже не те, что раньше.

— И мы уже не те, кем были раньше.

— Я знаю. Эти несколько дней были странными. Мне не нравится не разговаривать с тобой, не смеяться с тобой... не целовать тебя.

На моих губах появляется улыбка.

— Мне тоже это не очень нравится. Все это время я думала, как Мерри из колледжа, которая могла бы поговорить с тобой обо всем, что случилось с Кэсси, и избавить себя от многих душевных страданий.

— Душевных страданий?

— На годы вперед. Я была влюблена в тебя, но только когда ты перестал быть частью моей повседневной жизни, поняла, что должна была сказать тебе.

Его глаза мерцают.

— То же самое. Так ты хочешь сказать, что мы уже не те люди, которыми были раньше, но ведем себя так, как раньше?

— Да. Например этот разговор прямо сейчас. Довольно зрело, не так ли? Как я уже сказала, мы уже не те, какими были в колледже, но верю, что мы можем стать еще лучше. Ты так не думаешь?

— Мы были просто потрясающими.

Я соскальзываю со своего стула и подхожу ближе к нему, прислоняясь к его коленям.

— Но я хочу чего-то большего, Томми. Я хочу придерживаться договора.

— Делового договора или брачного? Потому что я очень надеялся, что ты одумаешься и поймешь, что нельзя одновременно съесть свой пирог и сохранить его.

Я хихикаю.

— Отлично сказано. И да, договор будущей миссис Коста. Но я должна внести поправку. Мы должны пообещать общаться друг с другом, как бы тяжело это ни было.

— Думаю, что это предусмотрено пунктом «Никаких секретов».

— Достаточно справедливо. Так как ты думаешь, можем ли мы позволить себе любить, даже если это означает возможность когда-нибудь потерять друг друга? Потому что в последнее время ситуация между нами была хуже, чем вонь сам-знаешь-чего в туалете магазина.

Уголки губ Томми изгибаются в улыбке.

— Да. Сто раз да. Эти последние несколько дней были ужасными.

— То же самое. Мы справимся с этим. А теперь давай взорвем этот киоск с попкорном, э-эм, кофе.

Он наклоняет голову, смеясь над нашей старой крылатой фразой. Затем мы допиваем наши напитки и, взявшись за руки, направляемся к нашему магазину пиццы и пирогов.

Вдоль улицы выстроились рождественские елки, на всех кованых фонарных столбах висят венки с красными бантами, а над головой перекрещиваются гирлянды из светящихся снежинок. Свежевыпавший снег делает разноцветные огоньки на кустах похожими на гигантские леденцы.