Томминокеры. Трилогия
Шрифт:
Пролетело мимо на блядский волосок. Ни больше, ни меньше.
Он попытался вытащить сверло из скалы и сперва подумал, что оно не собирается вылезать. Тогда он начал раскачивать его. Как выдирать зуб из десны, подумал он, и истерический смех привел его в себя.
Обломок сверла освободился. Он был размером с пулю 45-го калибра, может, чуть больше.
Внезапно он почувствовал себя на грани потери сознания. Он прислонился рукой к покрытой сеткой стене и опустил на нее голову. Он закрыл глаза и ждал, пока мир или уйдет от него, или вернется к нему. Он смутно осознавал, что дрель Бобби тоже умолкла.
Мир
— Гард? Гард, что произошло?
В ее голосе чувствовалась неподдельная тревога. Слыша его, Гарденер чувствовал себя странно, как будто он плачет. Конечно, он очень устал.
— Меня чуть было не застрелили в голову сверлом 45-калибра, — сказал Гарденер. — Если поразмыслить, то это «Магнум-357».
— Ты о чем?
Гарденер передал ей кусок, извлеченный им из стены. Бобби взглянула на него и присвистнула.
— Иисус!..
— Я думаю, он и я потеряли связь. Уже второй раз меня чуть было не убило в этой дерьмовой дыре. Первый раз был, когда твой друг Эндерс чуть не забыл опустить вниз ремень, после того как я установил один из тех радиовзрывателей.
— Он мне не друг, — отсутствующе сказала Бобби. — Я думаю, что он странный… Гард, на что ты наткнулся? Из-за чего это произошло?
— Что ты имеешь в виду? Скала! На что еще здесь можно наткнуться?
— Ты был рядом с кораблем? — внезапно Бобби стала выглядеть возбужденно. Нет — более того. Почти лихорадочно.
— Да, но я и перед этим царапнул корабль. Оно только отскочило и…
Но Бобби уже не слушала. Она была около корабля, на коленях, раскапывая обломки руками.
Она выглядит как голодная собака, раскапывающая кость, подумал Гарденер.
— Это здесь, Гард! Наконец-то!
Он был около нее, прежде чем осознал, что она не высказала свое умозаключение вслух; Гарденер услышал ее мысленно.
2
Ага, здесь что-то есть, подумал Гарденер.
Отбросив в сторону кусок породы, на который наткнулась дрель Гарденера, перед тем как сломаться, Бобби, наконец, обнаружила линию на поверхности корабля — одну-единственную линию на всем этом огромном, невыразительном пространстве. Смотря на нее, Гарденер понял возбуждение Бобби. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее.
— Лучше не надо, — твердо сказала она. — Помни о том, что произошло.
— Оставь меня в покое, — сказал Гарденер. Он оттолкнул руку Бобби и прикоснулся к этому желобку. В его голове была музыка, но она была приглушенной и быстро затихла. Ему показалось, что он чувствует, как его зубы часто дрожат в своих гнездах, он подозревал, что он потеряет многие из них ночью. Но это было неважно. Он хотел прикоснуться к нему; он прикоснется к нему. Это был вход внутрь; они были здесь ближе к Томминокерам и их секретам, чем когда-либо, их первый действительный признак был в том, что эта невероятная штуковина не была монолитной на всем своем протяжении (а должна была бы, пришла ему в голову мысль: вот была бы космическая шутка, если бы так и было). Прикасаться к нему было все равно что прикасаться к отвердевшему звездному свету.
— Это люк, — сказала Бобби. — Я знала, что он здесь! Гарденер ухмыльнулся ей.
— Мы сделали это,
— Да, мы сделали.
— Насколько он большой, как ты думаешь?
— Не знаю. Я думаю, мы могли бы сегодня выяснить. Будет лучше всего, если мы так сделаем. Времени осталось мало, Гард.
— Ты о чем?
— Изменился воздух над Хэвеном. И это сделало оно. — Бобби постучала костяшками пальцев по поверхности корабля. Раздался слабый, напоминающий колокол звук.
— Я знаю.
— Людей от него тошнит, когда они приходят сюда. Ты видел, какой была Энн.
— Да.
— Она была защищена до некоторой степени ее металлическими коронками. Я знаю, это звучит глупо, но это правда. Она уехала в дьявольской спешке.
Ну да? Неужели?
— Если бы это было все — воздух, отравляющий людей, приезжающих в город, это уже было бы достаточно плохо. Но мы уже не сможем уехать, Гард.
— Не сможем?
— Нет. Я думаю, ты смог бы. Тебе было бы плохо в течение нескольких дней, но ты смог бы уехать. Меня бы это убило и очень быстро. И вот еще что: мы долго были осаждены постоянно жаркой погодой. Если погода изменится — если подует достаточно сильный ветер — нашу биосферу унесет в Атлантический океан. Мы будем, как стая тропических рыб, помещенных в закрытый бак и лишенных воздуха. Мы погибнем.
Гард покачал головой. — Погода изменилась в тот день, когда ты пошла на похороны той женщины, Бобби. Я помню. Было ясно и ветрено. Тогда с тобой и приключилась эта невероятная, по-твоему, вещь — ты получила солнечный удар после всей этой жары и духоты.
— Все изменилось. «Превращение» ускорилось.
— Неужели они все умрут? — удивился Гарденер. ВСЕ они? Или только ты и твои друзья, Бобби? Те, кто вынужден носить сейчас грим?
— Я слышу сомнения в твоей голове. Гард, — сказала Бобби. Это прозвучало наполовину раздраженно, наполовину забавно.
— В чем я сомневаюсь, так это в том, что все это может действительно произойти, — сказал Гарденер. — На хер. Пошли. Копай, детка.
3
К трем часам Гард увидел круглый желобок, который был примерно шесть футов в диаметре. Как крышка канализационного люка. И здесь был знак. Он смотрел на него, удивляясь, но, наконец, он должен был дотронуться до него. Теперь музыка в его голове звучала громче как утомительный протест или утомительное предупреждение — предупреждение убраться от этой вещи, пока ее защита не утратит силу полностью. Но ему было нужно дотронуться до него, убедиться в его реальности.
Передвигая пальцы по этому, почти китайскому символу, он думал: Создание, жившее под светом другого солнца, придумало этот знак. Что он означает? НЕ НАРУШАТЬ ГРАНИЦУ? МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ? Или, может быть, это плагиат, чужая версия ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК, СЮДА ВХОДЯЩИЙ?
Он был вдавлен в металл корабля, как барельеф. Простое прикосновение вызвало серию суеверных страхов, которые он никогда не испытывал до этого момента; он бы рассмеялся, если бы шесть недель назад кто-нибудь сказал ему, что он может ощущать подобное — как пещерный человек, наблюдающий затмение солнца, или средневековый крестьянин, глядящий на появление того, что в конце концов стало известно как комета Галлея.