Томминокеры. Трилогия
Шрифт:
Андерсон казалась шокированной.
— Ты ведь не думаешь, что корабль принадлежит кому-либо, ведь так? По какому праву, лишь потому что дядюшка Фрэнк завещал мне этот клочок земли? Потому что его предки происходят от приближенной к Георгу III кучки вельмож, выкинутых тем из Франции, после того как Францию вытурили из Индии? Мой бог, Гард, когда предки этой чертовой расы человечества стали ползать на коленках в пещерах и принюхивались к запахам, эта вещь уже 50 миллионов лет лежала в земле!
— Я уверен, что ты права, — сухо ответил Гарденер, — но не тебе менять закон. И потом,
Андерсон выглядела одновременно расстроенной и задумчивой.
— Принадлежит? Нет, я бы так не сказала. Я за нее ответственна, пожалуй, но она не принадлежит мне.
— Ну что ж. Но если ты спрашиваешь моего совета, я тебе скажу. Позвони на военно-воздушную базу Лаймстоун. Скажи тому, кто поднимет трубку, что на твоей земле найден летающий объект, похожий на современную усовершенствованную летающую машину. Сперва у тебя будут проблемы, но в конце концов ты их убедишь. Затем…
Бобби Андерсон смеялась. Смеялась долго, взахлеб и громко. Это был настоящий, искренний смех, и хотя в нем не было ничего скрытого, что-то все же заставило Гарденера почувствовать себя крайне неуютно. Женщина смеялась, и слезы текли по щекам. Он почувствовал, что каменеет.
— Прости меня, — проговорила Бобби, увидев выражение его лица. То, во что я никак не могла поверить, я слышу от тебя. Знаешь… это как… — Она захихикала снова. — Это шок. Как слушать из уст баптистского проповедника совет, что выпивка излечивает от неразделенной страсти.
— Я не понимаю, о что ты хочешь сказать.
— Ты прекрасно понимаешь. И все это я слышу от того парня, которого арестовали в Сибруке с пистолетом в кармане, от парня, который убежден, что родное правительство не станет счастливым, пока мы все не засветимся в темноте как цифры на электронных часах; и потом он увещевает меня обратиться на военно-воздушную базу и позвать их сюда, чтобы те позаботились о звездном корабле.
— Это твоя земля…
— Заткнись, Гард! Мой участок так же уязвим перед суверенным правом государства отчуждать знаменитые чем-то земли в свою собственность, как и любой другой. Это право возводит заслоны.
— А иногда ядерные реакторы.
Бобби снова присела и в наступившей тишине посмотрела на Гарда.
— Подумай, что ты несешь, — проговорила она мягко. — Дня через три после подобного звонка ни земля, ни корабль в ней уже не будут «моими». Еще через 6 дней они натянут колючую проволоку по всему периметру и поставят часовых через каждые 15 шагов. Через шесть недель, мне думается, 80 % жителей Хэвена будут выселены, выкинуты… или просто исчезнут. И власти смогут это сделать. Ты, Гард, знаешь, что смогут. И в результате получится вот что: ты хочешь, чтобы я позвонила в Даллас и вызвала полицию.
— Бобби…
— Да. Вот чем это закончится. Я нашла звездный корабль, а ты настаиваешь, чтобы я сдала его в полицию Далласа. Неужели ты думаешь, что они приедут сюда и скажут: «Мисс Андерсон, пожалуйте с нами в Вашингтон, поскольку Высшее Военное Начальство хочет услышать ваши мысли по этому поводу — и не только потому, что земля, где он был найден, принадлежит вам — принадлежал вам, но главным образом
Андерсон запрокинула голову и засмеялась, но на этот раз дико, истерично, так, что от ее смеха бросало в дрожь. Гарденер едва заметил это. Неужели он по правде думал, что полиция приедет сюда и будет церемониться? С таким непонятным предметом? Ответ отрицательный. Они отберут землю. И пинком вышвырнут Бобби и его… но даже этого может не хватить, им может понадобиться нечто большее. Не захотят ли они создать здесь что-то среднее между русским ГУЛАГом и шикарным приютом «Клаб Мэд». Все бусинки вроде свободны, но однажды пойманные, никогда не освободятся.
Или даже этого окажется недостаточно… и не включайте в счет похорон цветы. Тогда и только тогда высокие чины среди доброжелателей смогут спать спокойно.
И в конце концов это ведь не артефакт, как этрусская ваза или предметы, оставшиеся после давно прошедшей Гражданской войны. Женщина, нашедшая это, теперь смогла снабдить весь дом энергией от D-элементов… и он еще не был готов поверить в это.
А что в самом деле заставит его работать? Микрочипы? Полупроводники? Нет. Этим добавленным внешним компонентом стала Бобби, новая и усовершенствованная Бобби. Или быть может, кто-то другой. И такой корабль… вы ведь не допустите, чтобы рядовой обыватель приближался к нему, не так ли?
— Чем бы еще это ни было, — шептал он, — эта чертова штука должна дьявольски усиливать работу мозга. Она превращает тебя в ученого гения.
— Нет. Ученого идиота, — проговорила спокойно Андерсон.
— Что?
— Ученого идиота. В Пайнлэнде, где находится государственное заведение для умственно отсталых, я видела шестерых. Еще учась в колледже, я два лета провела там, наблюдая их. Там был парень, который перемножал в уме шестизначные цифры и менее чем через 5 секунд давал правильный ответ… и в то же время пачкал штаны. И 12-летний мальчик-гидроцефал. С головой как тыква-рекордсмен. Но он мог вполне сносно печатать со скоростью 160 слов в минуту. Не мог ни говорить, ни читать, ни думать, но печатал как ураган.
Андерсон выудила из кармана сигарету и закурила. Ее глаза на изможденном, истончившемся лице смотрели на Гарденера в упор.
— Именно это случилось со мной. Ученая идиотка. Это все, чем я стала, и те знают это. Все трюки — печатание на расстоянии от машинки, новый нагреватель воды — я помню лишь их кусочки и фрагменты. Но делаю их я вполне осознанно, мне все-все ясно. А потом… — Она просяще взглянула на Гарденера. — Ты понял меня?
Он кивнул.
— Это исходит от корабля, как радиопередачи от радиобашни. И только потому, что радио способно улавливать передачи и пересылать их человеческому уху, оно ведь само не говорит. Правительство будет радо взять и запереть меня где-нибудь, а потом разрезать на кусочки, чтобы посмотреть, нет ли и физиологических изменений… когда несчастный случай позволит им произвести вскрытие, вот и все.