Томминокеры
Шрифт:
— А если нет…
— А если нет, то мне придется… — она указала на пистолет, — или ты действительно составишь компанию Давиду Брауну.
Делать было нечего. Гарднер побрел в ванную, где стоял пузырек. В нем оставалось не менее тридцати таблеток. Если он примет все сразу, он умрет, — пронеслось у Гарднера в голове. — И все подумают, что я кончил жизнь самоубийством.
Что лучше — самоубийство или смерть от выстрела из игрушки Бобби?
Вернувшись в кухню, он высыпал на ладонь несколько таблеток. Когда они подействуют? Через двадцать минут? Через полчаса?
Бобби заглянула в его ладонь:
— Еще столько же, Гард. Этих будет явно недостаточно.
— Странно… — вслух подумал Гарднер, — все так обыденно, будто мы с тобой просто гуляем и разговариваем.
Новая и Усовершенствованная Бобби моргнула… и ее голос слегка дрогнул:
— Так и есть, Гард. Мы гуляем и разговариваем. И сейчас мы возвращаемся с прогулки. А напоследок я хочу рассказать тебе одну вещь. Без этого ты не сможешь ничего понять.
Гард думал о ружье. Сможет ли он застрелить Бобби? Поразит ли ее обычная пуля? Или, как в фильмах об оборотнях, нужна специальная, серебряная?
— Да, — сказал он. — Ты расскажешь, и тогда я приму весь оставшийся валиум. Я хочу знать только одно: кто вы.
— Что ж, я попытаюсь ответить на твой вопрос, — медленно начала Бобби. — И начать нужно издалека. Мне кажется, Томас Эдисон был более велик, чем Альберт Эйнштейн, потому что он понимал взаимосвязь и природу вещей. Мы… мы создаем. Создаем вещи. Мы не теоретики. Мы практики. Строители.
— Вы усовершенствуете вещи, — Гард подумал об управляемой с помощью телепатии пишущей машинке.
Бобби довольно улыбнулась.
— Усовершенствуем! Верно! Именно это мы и делаем. И сейчас мы усовершенствуем Хейвен. У нас огромный потенциал, как ты мог убедиться. Все наши усовершенствования питаются… питаются от органических источников энергии и от бактерий. Они долгосрочны и надежны. Не все люди способны на это. Но существует особая прослойка, люди, которых можно было бы охарактеризовать словом «сливки общества». Хотя даже Питер — всего лишь собака — тоже сумел создать кое-что полезное, а именно большое количество энергии.
— Причина, неверное, лежит в его духе и любви к тебе, — вставил Гарднер. Под столом он потихоньку взвел курок.
— Говорить о моральных аспектах того, что мы делаем, не стоит, — продолжала Бобби. — Важен аспект осуществляемых усовершенствований. Мы не имеем никакой истории, ни письменной, ни устной. Когда ты решил, что корабль потерпел крушение из-за возникшей на его борту потасовки, ты в чем-то был прав… но так или иначе это должно было случиться. Это подсказывает телепатия, Гард, одно из величайших завоеваний с момента сотворения мира. Иногда говорят, что телепатия от Бога, но скажи «Бог» или скажи «призраки» — ты назовешь одно и то же разными словами. Мы всегда существовали и всегда были готовы к борьбе. Готовы, как дети готовы поссориться из-за пустяка.
— Не произошло ли в Хейвене именно это — ссора из-за пустяка?
Но когда ссорятся дети, в ход никогда не идут пистолеты и ружья, — хотелось добавить ему.
— Как у детей? — Задумчиво переспросила она. — Да, в чем-то мы как дети, но
— Да, в Хейвене вы доказали свое величие, — сказал Гарднер, даже не пытаясь скрыть сарказм.
Бобби улыбнулась.
— Иногда действительно приходится разрушать, потому что наступает время разрушений. Корабль, конечно, не мертв и никогда не был мертв, и когда я обнаружила это, мы… мы вернулись.
— И сколько же вас таких здесь — много?
Бобби пожала плечами:
Я не знаю.
И не хочу знать, — сказало это пожатие. — Мы здесь. Здесь есть потребность в усовершенствованиях. И этого достаточно.
— И это все, что вы есть? — Он хотел убедиться, убедиться, что они не представляют собой еще чего-то более страшного. Он боялся, что и так уже поздно, слишком поздно… но он должен был знать. — И это все?
— Что значит все? Разве того, что мы можем, мало?
— Ничтожно мало, — ответил Гарднер. — Жаль, что я потратил столько времени, почти всю мою жизнь на… на домового, — он демонстративно зевнул, стараясь вывести ее из себя. — Жаль, что понял это только сейчас.
И в последний раз с издевкой в голосе он переспросил:
— Это все, что вы можете? Всего лишь мелкие усовершенствования?
— Жаль, что разочаровала тебя, — начала она, — но…
Гарднер поудобней перехватил ружье под столом и собрался было достать его, как вдруг… как вдруг защита, которую он поставил, чтобы скрыть свои мысли, разлетелась вдребезги, глаза Бобби округлились и засверкали, а ее голос, ментальный голос в голове Гарда, начал без остановки вскрикивать, (РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО) и звук постепенно нарастал.
Она попыталась сдвинуться с места, целясь в него из пистолета. Гарднер вскинул ружье и выстрелил в нее. Сухо щелкнул курок. Старое ружье дало осечку.
9. В ДОМ ПРИЗРАКИ ПРИДУТ…
Джон Леандро умер, но его совок все еще жил.
Давид Брайт прождал звонка Леандро до четырех, как они и договаривались. Время от времени он оглядывался на стол коллеги, и, чем ближе было к намеченному сроку, тем больше Брайту казалось, что с Леандро что-то случилось. Постепенно это чувство переросло в уверенность. В половине пятого, так и не дождавшись звонка, Брайт позвонил в полицейский участок.
На мгновение воцарилась напряженная тишина: голубые глаза Гарднера и зеленые глаза Бобби встретились.
— Ты попытался… — начала Бобби, а ее мозг (!пытался!) посылал сигналы, которые эхом отзывались у Гарда в голове. Пауза затягивалась и вдруг резко прервалась.
Бобби схватила свой фотонный пистолет. Выбора не было. Не оставалось никакого шанса, и Гарднер прочел это в ее мыслях.
Правая рука Гарднера находилась под столом, но оставалась левая. Он ухватился за край стола и, не задумываясь, изо всех сил толкнул его. Стол качнулся и упал на Бобби. В этот момент из игрушечного пистолета вырвался ярко-зеленый луч и пронизал насквозь плечо Гарднера. Кожу неприятно обожгло под рубашкой, но рука могла двигаться.