Тонкая красная линия

Джонс Джеймс

Таких складок на местности было три. Все они шли перпендикулярно южному фасу высоты 209, параллельно друг другу. Вчера вечером во время рекогносцировки местности с подполковником Толлом Стейн выдвинул предложение использовать их как прикрытие, сместиться влево от правого края высоты и наступать через них, чтобы не попасть в ловушку в крутом овраге между двумя высотами, как случилось с шестой ротой. Толл дал согласие.

Потом Стейн поставил задачи своим офицерам. Стоя вместе с ними на коленях за гребнем в свете угасающего дня, он указал им все на местности, и они осмотрелись. Где-то в сумерках сердито щелкнула винтовка снайпера. Офицеры один за другим осмотрели местность в бинокль. Третья, самая левая из этих трех складок, находилась примерно в ста пятидесяти метрах от начала склона, который назвали «шеей Слона». Этот склон становился все круче, поднимаясь к U-образной возвышенности — «голове Слона» на расстоянии пятисот метров, которая возвышалась над всей местностью. Над низиной и над третьей складкой господствовали

две меньшие, покрытые травой возвышенности, находившиеся друг от друга на расстоянии двести метров по обе стороны низины. Обе возвышенности были расположены под прямым углом к складкам местности и параллельно направлению наступления. Владея этими возвышенностями и «головой Слона», японцы могли вести уничтожающий огонь по подступам. Согласно плану Толла, передовые подразделения должны были наступать на эти возвышенности, выявляя и уничтожая скрытые опорные пункты, которые вчера остановили атаку второго батальона, а затем, усиленные резервной ротой, продвигаться по «шее Слона» с целью овладеть «головой». Это и был «кегельбан». Но обойти его с фланга было невозможно. Слева возвышенность круто обрывалась к реке, а справа японцы значительными силами удерживали джунгли. Надо было брать его с фронта. Все это Стейн изложил своим офицерам вчера вечером. Теперь они готовились к выполнению плана.

Стейн, находясь у подножия отлогого склона, мог видеть очень мало, почти ничего. Раздался сильнейший грохот со всех сторон; казалось непонятным, откуда он исходит. Стреляли с их стороны по всей линии; вела огонь артиллерия и минометы. Возможно, теперь стреляли и японцы, но никаких признаков этого не было видно. Однако который час? Стейн поглядел на часы, и маленький циферблат уставился на него с такой силой, какой он никогда прежде не обладал. Шесть сорок пять, без четверти семь утра. Дома он бы просто… Стейн понял, что он, в сущности, никогда так остро не ощущал течения времени, и заставил себя опустить руку. Прямо перед ним резервный третий взвод растянулся в цепь и залег за первой из трех складок местности. С ним были управление роты и минометное отделение. Большинство солдат смотрели на него с такими же напряженными лицами, как циферблат его часов. Стейн, пригибаясь, подбежал к минометчикам, крича, чтобы установили минометы, делая знаки рукой. Потом понял, что в этом страшном грохоте и шуме, сотрясающем воздух, он еле слышит свой голос. Как же они могут его услышать? Он хотел узнать, как идут дела у первого и второго взводов, но не знал, как это сделать.

Как раз в это время первый взвод рассыпался в цепь и залег позади средней из трех складок местности. За ним залег в низине второй взвод. Никто не хотел двигаться. Лейтенант Уайт осмотрел местность между этой складкой и третьей, но ничего не увидел. Он уже махал своим двум разведчикам, приказывая идти вперед. Теперь он снова помахал им рукой, подавая дополнительный сигнал, означающий «быстрей!». Гул, удары и грохот, сотрясающие воздух, тревожили Уайта. Казалось, они исходили не из какого-то одного места или нескольких мест, а просто висели и дрожали в воздухе без всякого источника. Он не видел конечных результатов такого множества ударов и разрывов. Оба разведчика не двигались с места.

Уайт рассердился и заорал на них, снова подавая знаки рукой. Конечно, они не могли его услышать, но он знал, что они видят черное отверстие его открытого рта. Оба поглядели на него, как на сумасшедшего, но через секунду двинулись вперед. Они вскочили на ноги почти бок о бок, перемахнули через гребень и пригнувшись пробежали в низину, где опять залегли. Затем снова вскочили, один немного позади другого, и побежали, согнувшись чуть не вдвое, к вершине последней складки, где упали плашмя. Еще через минуту, бросив беглый взгляд через вершину, складки, они подали сигнал Уайту, что можно идти. Уайт вскочил, подал сигнал рукой и побежал вперед. Взвод последовал за ним. Когда первый взвод двинулся вперед и пересек низину двумя бросками, второй взвод выдвинулся на вершину средней складки.

Стейн с первой складки местности видел этот бросок и немного успокоился. Он подполз ближе к вершине возвышенности, к своим солдатам, и встал на колени, чтобы лучше видеть происходящее. Его лицо подергивалось, и по коже пробегал холодок от страшной тревоги. Убедившись, что непосредственной опасности нет, он приподнялся на коленях и увидел, как первый взвод оставил среднюю складку и достиг гребня третьей. Хорошо, что они продвинулись так далеко. Может быть, дело пойдет не так уж плохо. Он опять лег, довольный и гордый собой, и заметил, что залегшие вокруг люди внимательно смотрят на него. Стейн почувствовал еще большую гордость. Позади, у подножия складки, минометчики устанавливали минометы. Он подполз к ним в адском грохоте, который все еще носился в воздухе, и закричал на ухо Калпу, чтобы он подготовил огонь по левому хребту. У миномета Мацци смотрел на него широко открытыми, испуганными глазами. Так же глядели почти все остальные. Стейн пополз обратно на вершину складки. Он добрался как раз вовремя, чтобы увидеть атаку первого, а затем второго взвода. Он был единственным человеком, который ее наблюдал, потому что все остальные лежали, распростершись на земле. Стейн закусил губу. Даже отсюда было видно, что дело плохо, что допущена серьезная тактическая ошибка.

Если это была тактическая

ошибка, то повинен в ней был Уайт. И первую очередь Уайт, а во вторую — командир второго взвода лейтенант Том Блейн. Уайт достиг вершины третьей и последней складки местности без потерь. Это показалось ему странным, но очень обнадежило. Он знал свою задачу: обнаружить и уничтожить скрытые опорные пункты на двух хребтах. Ближайший из них, правый, имел довольно резко обозначенное начало примерно в восьмидесяти метрах от правого фланга взвода. Его люди, лежащие на земле, смотрели на своего командира с напряженными, потными лицами. Он осторожно приподнялся на локтях, так что из-за гребня видны были только глаза, и осмотрел местность. Прямо перед ним лежал каменистый, скудно поросший травой склон, который доходил до подножия небольшого хребта, с самого начала густо поросшего бурой, по пояс высотой травой. Он не увидел ничего, что напоминало бы японцев или их укрепления. Уайт испугался, но стремление хорошо выполнить сегодняшнюю задачу взяло верх. Он не верил, что его убьют на этой войне. Уайт быстро взглянул через плечо на гребень высоты 209, где стояли группы людей. Среди них был и командир корпуса. Оглушительные взрывы и грохот, сотрясавшие воздух, несколько утихли, когда артиллерия перенесла огонь с малых хребтов на «голову Слона». Уайт еще раз оглядел местность и послал вперед разведчиков.

Два стрелка опять поглядели на него так, словно он лишился рассудка, и, казалось, хотели его отговорить, но не решились. Уайт резко махнул рукой вверх и вниз, что означало «быстрей!». Солдаты поглядели друг на друга, потом, собравшись с духом, встали на четвереньки, вскочили, стремительно пробежали шагов пятьдесят в низину и залегли. Придя в себя и оглядевшись, они приготовились двигаться дальше. Первый солдат встал на четвереньки, собираясь выпрямиться, но вдруг повалился ничком и дернулся; второй, находившийся немного позади, добрался чуть подальше, но свалился на плечо и перевернулся на спину. Так они и лежали, жертвы хорошо нацеленных винтовочных выстрелов невидимого стрелка. Очевидно, оба были мертвы. Уайт смотрел на них, потрясенный. Он знал их почти четыре месяца. Он не слышал выстрелов и не видел никакого движения, пули не подняли пыль с земли.

Он опять вгляделся в спокойную, скрытую поверхность пустынного маленького хребта. Что же теперь делать? Резкий грохот, исходивший неведомо откуда, казалось, стал немного громче. Уайт задумался. Это был крупный, полный молодой человек, чемпион по боксу и дзюдо в университете, где он готовился стать гидробиологом, а также лучший пловец факультета. Во всяком случае, не могут же они убить нас всех, подумал он, в глубине души имея в виду прежде всего себя, и принял решение.

— Вперед, ребята! Дадим им жизни! — закричал он и жестом позвал взвод за собой. Он сделал два шага — взвод с приткнутыми с самого утра штыками следовал за ним — и упад мертвым, прошитый нулями по диагонали от бедра до плеча.

Еще пятеро из его взвода упали почти одновременно — кто-то был убит, кто-то только ранен. Но толчок, который дал Уайт, еще действовал, и взвод слепо продолжал наступать. Нужен был другой толчок, чтобы его остановить или изменить направление движения. Упали еще несколько человек. Невидимые винтовки и пулеметы трещали, казалось, со всех сторон. Добежав, до двух мертвых разведчиков, солдаты взвода оказались в пределах досягаемости с более удаленного левого хребта и попали под сильный перекрестный огонь. Куин бежал вместе с другими и бессвязно орал. Он видел, как взводный сержант Гроув отбросил в сторону винтовку, как будто испугался ее, и побежал вниз, крича и хватаясь за грудь. Около него бежал Долл, часто моргая глазами, словно это могло его защитить. От страха он совсем потерял рассудок. Он уже не был уверен в собственной неуязвимости, хотя эта уверенность еще не исчезла окончательно, как у Уайта. Вот они миновали мертвых разведчиков. Слева начало падать все больше людей. А позади, на вершине третьей складки, вдруг появился второй взвод; солдаты мчались во весь опор с хриплыми криками.

Второй лейтенант, Блейн, проявил инициативу. Оп не испытывал ни зависти, ни ревности, ни страха, ни стремления к самоубийству. Он тоже, как и Уайт, знал свою задачу и обещал Биллу Уайту поддержать и выручить его. Он тоже знал, что за боем наблюдает командир корпуса, и тоже хотел отличиться. Не такой сильный, как его коллега, но обладающий большим воображением, более впечатлительный, он тоже выпрыгнул и подал знак солдатам идти вперед, когда увидел, что двинулся первый взвод. В своем воображении он видел, чем закончится бой: он, Уайт и их солдаты, торжествуя, стоят на разрушенных бункерах, позиция захвачена. Блейн был убит на переднем скате, а не на гребне, как Уайт. Японским стрелкам, все еще невидимым, понадобилось несколько секунд, чтобы открыть огонь, и второй взвод не прошел и двадцати шагов по отлогому склону, как попал под обстрел. Сразу упали девять человек. Двое были убиты, и одним из них был Блейн. Его пощадил пулемет, но выбрали мишенью сразу три стрелка, независимо друг от друга, не зная, что он офицер. Блейн пробежал вперед еще пять метров с тремя пулями, пробившими грудь, и умер не сразу. Он лежал на спине, оцепенелый, будто в полусне, и смотрел на высокие, прекрасные, чистые белые кучевые облака, плывущие, как величавые корабли, по прохладному голубому тропическому небу. Было немного больно дышать. Он смутно понял, что может умереть, и потерял сознание.