Тонкая линия
Шрифт:
– Я говорил тебе, каналья, чтобы ты мне напомнил о мытье белья, уж не думаешь ли ты, что я его буду мыть! – молоденький безусый мичман просто кипел от ярости.
– Никак нет, ваше благородие! – быстро ответил Сашка, скорчив уморительную рожу, но испуга нет, скорее его разбирает смех, уж очень комично выглядит юнец, этот не ударит точно. Но впредь надо осторожнее, кто его знает на кого тут еще можно еще напороться… не от всех отделаешься просто "включив дурака", это наш герой хорошо усвоил из собственного армейского опыта.
– Смотри ты у меня! Сегодня же с двух часов ночи чтобы у меня уже грели воду, достали ведра, каменья и песок и разложили все на
– Слушаюсь, ваше благородие! Так точно! – вслух, а про себя добавил, – да пошел ты дурень в эротическое путешествие. Сопляк…
И все, разнос окончен, отвело душу "их благородие" на первом попавшемся и убежало, оставив Александра в недоумении, его, что в звании, что ли повысили? Он пока плохо разбирался в местных реалиях, но организация стирки белья явно не по его части. Кажется и все остальные "нижние чины", судя по улыбкам на лицах того же мнения.
– Ну что принес? Дуй живее сюда, пока начальства нет! – зовет уже знакомый, боцман, поглаживая короткие усы, – Этот желторотый – мичман Лихачев, он первый день и ни черта в службе не понимает, а про белье я слыхал. Давай скорее дьявол, курить страсть, как хочется, прямо помираю!
Сашка разворачивает принесенный узелок, на свет появляются деревянные трубки и ложки, матросы разбирают немудреные поделки и вот уже возле бочонка с водой струятся к небу дымки. Он оглядывается, офицеров вблизи нет, народ ведет себя свободно, некоторые даже улеглись на палубу, похоже наступило время для отдыха? И тут, словно в голове у него выключили и снова включили рубильник, тьма и снова свет, и знакомый плафон на потоке в "Заречном" перед глазами…
– Почему так быстро? Собирались же на час?
– С электропитанием проблемы… Местные чубайсы мудрят, обесточили профилакторий. Звонил на подстанцию, ответили, что это веерное отключение, вследствие аварии, обещают восстановить через два часа. Поехали ко мне пообедаем пока.
– Не отказывайся Саша, обижусь, я тебя своими фирменными пельменями накормлю, ты таких еще не пробовал, – спешит, как всегда, вставить свои пять копеек Светлана.
Они возвращались обратно, елочки за кюветами объездной дороги сменились пестрыми скворечниками дач, значит уже близко, вот и вышка телецентра видна отчетливо, как вдруг Александра словно ударило током. Внезапная, неожиданная мысль…
– Сергей притормози!
– Что случилось? – удивился друг, но замедлил скорость, и плавно съехал на обочину, мотор "шестерки" чихнул и заглох.
– Светлана, помнишь, ты говорила, про возможный обмен воспоминаниями между мною и "дедушкой"?
– Но у тебя же ничего не вышло? Кроме отрывочных сведений на первом тесте.
– В том то и дело что получилось! Оказывается, я знаю имена и фамилии сослуживцев, а так же некоторые факты из жизни "дедушки" и еще…
– Прекрасно! Надо быстрее, зафиксировать на бумаге все, что ты узнал, говорила же я Сергею и не раз, чтоб завел диктофон.
– Мне тут в голову пришло, что если мы с "дедом" обменялись воспоминаниями, значит, и он что-то от меня получил? И без моего контроля уже два часа гуляет? Что он местным там успеет рассказать? Машина резко рванулась вперед, и Александру даже пришлось упрашивать друга ехать помедленнее, не спешить, а то встреча с предком произойдет у него чего доброго на том свете.
Он успел, ну скажем так, почти успел… На баке корабля "Три святителя" собралась немалая толпа матросов <подымить и поговорить. Бак, то есть передняя часть судна,
– Врет Сашка! – в голосе старого матроса звучала обида, – лодки подводные, торпедо, эдак, ведь супостаты нас утопят прямо в Севастополе, даже в море выходить не надобно…
Это ораторствует Прокофьич – тип матроса старых времен, уникальное явление в своем роде. У него в Севастополе, в Корабельной слободе, старуха жена и трое детей, но он, кажется, не знает другой родины, кроме своего старого корабля. Таких среди команды "Святителей" всего трое или двое, морская служба явно не способствует долголетию. Лицо его так обветрено бурями, что цветом своим напоминает лица краснокожих, а руки всегда черны от смолы. У него одна характерная особенность – терпеть не может пароходов, а равно и любых технических новинок.
– Прокофьич, а ты водолазов намедни не видел? На прошлой же неделе работали рядом с нами, колпак медный с окошечком на голове, по длинной кишке им со шлюпки воздух подают. Так вот и…
– Молчи Цыган, много ты знаешь? Вот поплаваешь с мое… Лодки, водолазы, б… Какой из тебя матрос! Тебе только кочегаром быть на пароходе. Вчера первого свеженького ветерка испугался!
Произнеся с достоинством это глубокомысленное изречение, Прокофьич потушил свою трубку, бережно спрятал ее в карман и с азартом сплюнул. Александр заглянул за борт, в прозрачной воде хищные силуэты стальных акул еще долго не будут угрожать величественным парусникам, грациозно скользящим по глади моря. Но Цыган, а точнее Цыганков, прозвище получилось из фамилии, внешность у него самая что ни на есть славянская, абсолютно прав, время парусов уходит в прошлое. Вот только ясно это станет всем после войны. Инцидент, кажется, исчерпан, байкой больше, байкой меньше, народ со временем забудет. Вон они уже опять баб обсуждают, Цыган о своих приключениях с поповской дочкой заливает, Баркова на них нет, сочинители. Прокофьич целиком переключился на воспитание подрастающей смены, привязался к молодому матросику Семенову, тому самому "любителю церковного пения", и бранит за вчерашнее происшествие, на забаву всем собравшимся.
– Непутевый ты парень я вижу! Я думал, ты о путном хныкал, а тут на-кось нашел время думать о девке! Нет, ты это дело брось.
– Теперь как будто и нестрашно, дяденька, – оправдывается тот.
– А в сражении как, дяденька, пострашнее будет?
– В сражении?.. Сражение – это брат, такое дело! Верь моему слову, я старый матрос, худого не скажу. В сражении брат, ни на кого не надейся, как только на Бога. Видишь турку – стреляй, товарищу помогай, командиров слушай, старших матросов почитай, потому, значит, старшие более твоего разумеют. А то будешь как Цыган, Сашка-плотник и другие бездельники линьков получать!
Последнее высказывание вызвало прямо бурю веселья среди матросов, пряник тут в дефиците, зато кнутом начальство щедро одаряет всех, не исключая и старожилов. Но суровый ментор не унимался, воспитание продолжается.
– Нет, ты вот что мне, – начал он опять, – Ты на своего барина обижаешься, что он тебе жениться не дал и в матросы сдал?
– И невесте твоей поди, барин юбку задрал? – в такт раздается из-за кадки, судя по голосу, замечание вставил Цыган.
– Тьфу на вас охальники, опять все на баб свели! Нет, ты Семенов век за барина Бога должен молить. Ты скажи, под чьей командой состоишь?