Тонкая рябина
Шрифт:
Из Главсанупра был короткий ответ: «Военврачей Красновых в Армии более шестидесяти человек. На ваш запрос меры по розыску местонахождения зубного врача С. А. Красновой приняты. По получении точных сведений — сообщим».
Шли
«Была б жива, прочла бы хоть одну мою корреспонденцию», — думал он.
А широкий фронт войны уходил все дальше на Запад. Немецкая армия была разбита, но еще шли бои, тяжелые, упорные…
До самого конца войны Радин ждал. Надеялся на чудо, на благополучный исход, но чуда не было. Только в Берлине, уже после капитуляции Германии, в середине июля 1945 года, он случайно встретил полковника из погранотряда Четверикова.
Радин, уже давно потерявший надежду найти Соню, встречая пограничников, все еще расспрашивал их о Четверикове.
— А как же! Я хорошо знал генерала, — сказал полковник. — Месяца четыре еще майором работал с ним в штабе, потом был назначен в Минск. Геройски погиб генерал, — с уважением и гордостью сказал пограничник.
— А жена? Тоже погибла или спаслась? — сдерживая дыхание, спросил Радин.
— Какая жена? — удивился полковник. — Он был холост или разведен, что ли. Да нет, один он был, никакой жены у него не было.
— Обоих знал, — коротко ответил Радин.
Радина, как офицера, знающего немецкий язык, оставили в частях, находившихся в Германии.
Он не противился. Теперь, когда солдаты возвращались к своим семьям и домам, ему некуда было возвращаться и незачем было спешить. Он свыкся с мыслью о смерти Сони, свыкся и со своим одиночеством.
В 1952 году, уже будучи полковником, он наконец демобилизовался и приехал в Москву. Здесь Радин снова стал писать, писать о том, что видел, что познал и что пережил за все эти годы.
И вот письмо… Запоздалое, переворачивающее душу. Прошлое с новой силой встало перед ним.
Он понимал, что все давно кончено, и он не поедет к ней. Зачем вторгаться в чужую жизнь?
Он написал Гонсевским доброе, спокойное письмо. Благодарил за приглашение, но объяснил, что работа, да и здоровье, не позволяет ему посетить добрых друзей.
И слезы, горькие слезы пожилого человека, катились по лицу Радина, снова пережившего все, что было связано с ней, «тонкой рябиной»…
А за окном сияло солнце, сверкали под его лучами распустившиеся листья.