Тонкие грани
Шрифт:
Всё же как я попал с сёстрами к родителям? И брат, был он тоже одним из нас или же их родным ребёнком? Столько вопросов осталось, но мне кажется, ответа на них я уже никогда найти не смогу. Если только найти моих родителей…
Я взглянул на Соню, которая стояла в своей пижаме, явно чего-то ожидая, и отмахнулся от подобных мыслей. Это прошлое, и остаться ему следует там же, ведь у меня есть уже другая семья, другая работа и другие приоритеты.
— Что, Соня, стоишь как партизанка передо мной? — кивнул я ей. — Ты зубы свои чистила?
— Угу, —
— И умывалась?
— Угу.
— Ты сегодня подозрительно правильная, — прищурился я. — Признавайся, что задумала?
— Подарок.
— Какой подарок, — не понял я.
— Тебе подарок. Вот, — она протянула ладонь, в которой был небольшой странный красноватый камень, похожий по форме на каплю, но при этом покрытый узорами. Причём сами узоры были не вырезаны или выбиты — сам камень словно изначально принял на поверхности такую узорчатую странную форму, контуры которого выпирали небольшими гребешками.
— Красивый, — протянул я руку и взял его. — Это ты сделала?
— Сама, — горделиво выпятила она грудь.
— Вау, — нет, действительно, камень очень красивый. Форма, узоры, его даже приятно было на ладони держать. И ведь не скажешь, что его сделала шестилетняя девочка. — Ты сама сделала?
— Да. Только… мне тётя Нинг помогала, — смутилась она. — Немножко. Подсказывала, как сделать.
— Но подсказывать — не делать, — усмехнулся я и поманил её к себе. — Иди сюда, обниму тебя.
Шагнула скромненько так, а потом во все свои выросшие зубы улыбнулась и прыгнула мне в руки.
— С днём рождения!
— Спасибо, — с самыми тёплыми чувствами ответил я, вложив в голос всё тепло, которое испытал на душе, прижав её к себе посильнее. — Спасибо, Сонь.
— Я очень старалась.
— Знаю.
Меня даже на слёзы немного пробило. Меня будто опустили в тёплую ванну, из которой не хочется вылезать. Просто иногда бывают моменты, когда действительно из тебя идут тёплые чувства, которыми ты хочешь поделиться с другими. Хочется обнять, поцеловать, дать почувствовать, как тебе дорог человек. И весь день ты ходишь так, будто мир стал неожиданно светлым и приветливым, и все люди вокруг не злые, просто им выпала тяжёлая ноша. И стоит только улыбнуться, как они станут такими же хорошими и добрыми.
Но хоть это чистая ложь и явная слабость, сегодня я мог позволить себе оступиться и прожить день как нормальный человек.
— Ладно, идём, Эйко пока спит, а нам надо немного подготовиться.
— А ты его будешь с собой носить? — побежала за мной следом Соня, звонка шлёпая по полу босыми ножками. — В нём дырочка для верёвочки есть.
— Буду конечно. Только сначала верёвочку найду, хорошо?
— Хорошо. Только не потеряй.
— Не потеряю.
— Честно-честно?
— Честно-честно.
— Обещаешь?
Я вздохнул, обернулся и присел перед ней, положив руки на плечи, после чего с улыбкой произнёс:
— Обещаю, я не потеряю его. Он будет со мной, — после чего чмокнул в лоб.
— Идём, будешь помогать мне.
Сегодня
Я бы даже не смог сказать, что было самым удивительным зрелищем. Она создавала метели, устраивала дождь, заставляла траву цвести быстрее и распускаться цветки. Или наоборот, могла заставляла растения завять. Играла с огнём, пускала огненные шары, управляла молнией, словно лентой на палочке. Я даже не мог сказать иногда, в чём разница от импульса, так как и там, и там было всё похоже. Но как бы то ни было, Соня продвигалась в своём обучении очень быстро, как я понимал. То, чему у других обучиться занимало время, у неё происходило едва ли не по щелчку пальцев. Почти всегда.
Но когда я уже уходил, отпросив Соню с занятий, Нинг добавила кое-что странное.
— Положительные эмоции куда лучше злобы.
— Прости? — не понял я.
— Когда человек использует ненависть для силы, он не способен контролировать её, потому что не способен думать. Когда человек делает что-то ради кого-то, он становится сильнее, но не грозит натворить неприятностей.
— Ты всё о том случае? — вспомнил я неприятный момент, который был ещё в июне.
— Я хочу, чтоб ты знал кое-что о Софии, Томас, — понизила она голос. — Нас всех создавали как убийц, и она не была исключением. И София может быть очень жестокой, если сработает триггер. Если такое произойдёт, сразу, сразу же сообщай мне.
— Это из-за того, что вложили в неё?
— Да. Как и в нас всех, в принципе. Разве в тебе не просыпалась жажда крови?
— Изредка. Я обычно всегда держу себя под контролем, — я пытался припомнить вспышки ярости, но прямо каких-то аномальных, если честно, не мог.
— Ты взрослее, можешь держать себя в руках. Но София ещё ребёнок. Помни об этом.
— А ты была жестокой? — полюбопытствовал я, обрабатывая информацию.
— Да. Когда была маленькой и на меня всё это свалилось, я пытала животных, — спокойно ответила Нинг.
— Не вижу раскаяния.
— Его нет. Я была ребёнком. Одна, с собственными тараканами, не знающая жизни и слишком маленькая, чтоб полностью оценить свои поступки. А сейчас я стараюсь уберечь от этого других детей, которым не повезло. Когда София подрастёт, она сможет сама контролировать себя, как делаешь это ты. Но до тех пор за ней надо присматривать.
Я примерно понял, о чём она. В ярости все иногда перестают контролировать себя, из-за чего в состоянии наломать дров. Или наоборот, когда ты делаешь что-то, сохраняя сознание чистым, чётко разделяя, где необходимость, а где ненужная жесткость.