Тонкие линии
Шрифт:
– Ой, как здорово! – воскликнула она с озорными ямочками на щеках, окидывая восхищённым взглядом выставленные образцы работ Тамары. – А можно меня нарисовать?
– Присаживайтесь, – сдержанно кивнула художница.
Её губы всё ещё оставались мрачно сжатыми после неприятного общения с родительницей, но улыбка затаилась в уголках глаз. Солнечные зайчики весело мельтешили, словно соревнуясь в быстроте с карандашом Тамары. Вот в этот портрет ей хотелось вкладывать и душу, и тепло.
Сейчас она перешла полностью на фриланс, дела шли неплохо, но бешеных денег не сыпалось. Впрочем, на скромную жизнь хватало.
– Маман я звонить точно не буду, –
– Как, как вы сказали? – улыбчиво прищурилась девушка, вперив в Тамару взгляд, вдруг ставший внимательно-испытующим. Какая-то мысль зажглась в её глазах живыми блёстками.
– Ну, это словечко-паразит у меня такое, – усмехнулась Тамара смущённо.
– А, понятно, – кивнула Лена, но отблеск мысли всё ещё мерцал в её зрачках. – Ну, а друзья? Или коллеги по работе?
– Я на удалёнке работаю, так что коллег у меня нет, – сказала Тамара. – Друзей мало, да и чем они помогут? Денег на карточку скинут? Карточка вместе с кошельком уплыла. Ничего, паспорт и обратный билет у меня остались, доберусь как-нибудь до дома.
Всё, что она сделала – это позвонила в банк, чтоб карту заблокировали, а также мобильному оператору, чтоб проделали то же самое с симкой. А Лена, вымыв посуду, уже готовила ей постель на раздвинутом диване.
– Как-то неудобно вас стеснять, – пробормотала Тамара, невольно залюбовавшись девушкой сзади, когда та склонилась над диваном, чтоб расправить простыню.
– Ничего страшного, – улыбнулась та, выпрямляясь и сияя Тамаре лучистой улыбкой. – Где же вы ночевать будете? Вам ведь некуда пойти! Не на улице же спать, в самом деле...
– Да, получается, что в этом городе у меня только вы, – улыбнулась Тамара.
Она хотела добавить про себя: «Кроме Лики», – но осеклась. Лики у неё больше не было. Сердце-кораблик висело в груди мёртвым куском мокрой бумаги, но его краешки уже подсыхали в тёплых лучах улыбки Лены.
– Я вон там сплю, – указала девушка на дверь в другую комнату. – Если что-то понадобится или плохо себя почувствуете, зовите. Может, хотите принять душ? Я дам вам чистое полотенце и халат...
– Благодарю. Вы моя спасительница, – снова не удержалась от улыбки Тамара.
Что с ней происходило? Ещё пару часов назад её помертвевшая душа осыпалась на лестничную площадку вместе с сигаретным пеплом, а жизнь казалась конченой, но стоило ей утонуть в тёплых снегурочьих глазах с лучиками ресниц, как тут же что-то светлое забрезжило на горизонте... «Это я такая легкомысленная и легко утешающаяся или... дело в девушке?» – думала она озадаченно, стоя под струями горячей воды, окутанная паром и сладким запахом геля для душа.
После сытного ужина и расслабляющих водных процедур ей захотелось курить, да так, что зубы сводило. Начатая пачка лежала в кармане куртки, чудом спасшаяся от грабителей, как и паспорт. Тамара обратилась к Лене:
– Гм... А у вас можно курить? Или с этим делом мне идти на лестницу?
– Вообще я не люблю запах дыма, но если хотите, можете курить на кухне, – мягко ответила девушка. – Только закройте двери, включите вытяжку над плитой и приоткройте окно, чтоб проветрить. Пепельница есть, она ещё от дяди осталась, теперь не используется. Вот и стоит, как украшение.
Хрустальную пепельницу с головой и крыльями орла Тамара заметила ещё за ужином. Сначала ей показалось, что это действительно какое-то украшение, а утилитарное назначение этого изящного предмета ей с первого
Часы тикали: полдесятого. Спать ещё не хотелось, Тамара не привыкла ложиться в это время, часто засиживаясь за работой за полночь – одним словом, вела «совиный» образ жизни, да к тому же была заядлой круглосуточной кофеманкой. Лена-жаворонок предпочитала чай, а на работу ей нужно было к семи утра, и поднималась она в пять, а поэтому для неё как раз настало время отправляться в постель. Работала она музыкальным руководителем в детском садике, но эта должность казалась слишком скромной, простой и мелковатой для неё. Лена была в ней не более на своём месте, чем, к примеру, профессор математики в качестве учителя начальных классов. Пташка гораздо более высокого полёта – и отчего-то совсем без амбиций. Отсвет бра лежал бликом на полированной поверхности пианино, и Тамара представила пальчики девушки, порхающие по клавишам... В душе что-то сладко, улыбчиво ёкнуло. Что-то знакомое, очень родное, близкое подкралось на мягких лапах. Нет, это просто совпадение. Не может такого быть.
Ей не спалось. Сначала Тамара лежала, вдыхая аромат чистоты от свежего постельного белья, а потом, устав мучиться с открытыми глазами в темноте, снова включила бра, взяла с полки первую попавшуюся книгу и открыла на первой попавшейся странице. «Счастье Ревущего Стана», – гласил заголовок рассказа. Тамара глянула на мягкую обложку книги: автор – Брет Гарт. Старое советское издание из серии «Классики и современники», таких было полно в бабушкиной коллекции.
Тамара то погружалась в чтение, то витала в своих мыслях, опустив книгу на одеяло. Иногда между строчек проступало холодное, чужое, замкнутое лицо Лики, или она вдруг вклинивалась в действие рассказа, вставляла реплики в диалоги героев... Три года! Три года не вычеркнешь одним махом из жизни, не забудешь всех прекрасных минут, всех разговоров за полночь, всех редких, и потому таких долгожданных встреч. Но это отчуждённое лицо с пустыми, как ледышки, глазами разом убило всё. И тихий, но отчётливый голос: «Если будешь тут буянить, полицию вызову». Без тени сожаления, без зазрения совести, без малейшего чувства. Разве такое говорят человеку, с которым... который... к которому... Горькая мысль, встав на дыбы, не находила словесного выражения, и Тамара, стукнув кулаком по одеялу, стиснула зубы. «Тварь. Тварь. Тварь».
Глухая злость, разгораясь из уголька в бушующее пламя, выбросила Тамару из чтения, она машинально скользила взглядом по строчкам, понимала отдельные слова, но общего смысла не улавливала. Нет, это какой-то бред, какая-то параллельная реальность. Её светлая, прекрасная, замечательная, ласковая, самая лучшая на свете Лика – и эта равнодушная, чужая девушка-двойник. Как в каком-то фантастическом кино или в сюрреалистической новелле. Три года жизни Тамары корчились в агонии, рушились, рассыпались пеплом. Отбросив в сторону книгу и сжавшись под одеялом в калачик, Тамара грызла уголок подушки. Как теперь верить людям? Какая любовь? Нет никакой любви. Её выдумали писатели. Насочиняли кучу книг, наплели сюжетов вокруг того, чего не существует.