Тонкий лёд
Шрифт:
О том, что произошло между мной и младшим Альдисом после моего падения в гроте, я супругу рассказывать не стала. Во-первых, Эйнор больше не допускал вольностей, во-вторых, он действительно казался увлеченным Карлиной Кетдил, ну а в-третьих, вносить между родственниками еще больше раздора мне не хотелось. Впрочем, младший Альдис со дня, когда он сказал о своих намерениях в отношении Карли, вел себя сдержанно. Выполнял дядины поручения без недовольства. Два раза навещал поместье Кетдил. Казалось, в нем появилась серьезность, которой я раньше не замечала.
Вот
— Ваше сиятельство?! — восклицание, принадлежавшее смотрителю данного заведения, было наполнено недоумением, словно он никак не мог поверить, что видит диара собственными глазами.
— Не похож? — усмехнулся Аристан.
— Так неожиданно… — засуетился смотритель. — Что вы желали?
Диар насмешливо изломил бровь, и мужчина окончательно стушевался, пробормотав:
— Простите…
— Показывайте свое заведование, — велел ему мой супруг. — Мы хотим увидеть, в каком состоянии у вас содержатся постояльцы.
— Так у них все хорошо! — воскликнул смотритель, истово закивав головой.
— Вот и проверим, — прохладно ответил его сиятельство. — Показывайте.
Дом старости не произвел такого удручающего впечатления, как приют, не угнетал, как больница, да и запах здесь стоял не столь удушающий, как в ночлежке, однако и здесь, даже при первом беглом осмотре, Аристан сделал вывод, что не все выделяемые деньги тратятся на нужды обитателей заведения. Как и дети, старики сами следили за чистотой в своих комнатах и в коридорах. Кормили их трижды в день, но однообразно.
Не хватало сиделок. Несмотря на выделенные на них деньги, смотритель уверял, что средств не хватает, и старики присматривают друг за другом. Однако запах мочи и нечистот из некоторых комнат был слишком показателен. Стоит заметить, что к лежачим постояльцам, и тем, кто передвигался с трудом, смотритель пытался нас не пустить. Провел по чистым комнаткам, показал кладовую, про которую один лысый старичок, ткнув в смотрителя узловатым пальцем, сказал:
— Его это закрома. Свое показывает, пройдоха.
Закончилось всё тем, что диар сурово свел брови и, попросив нас заткнуть уши, отчеканил:
— В камере сгнить хочешь, мерзавец? Для тюремных крыс отъедался?
— Н-нет, — затрясся смотритель.
— Все показывайте, — уже спокойно и сухо велел его сиятельство.
После этого мы прошлись по всем помещениям, и Аристан велел составить список необходимого, как и во всех прочих местах. Смотритель кивал, утирая пот, но на этом диар не закончил. Он приблизился вплотную к мужчине, ухватил его за ворот рубахи и приподнял вверх.
— Я за тобой лично следить буду, — тихо, но очень пугающе, сказал мой супруг. — Малейшая провинность, и камера распахнет перед тобой дверь. — Затем отпустил и брезгливо отряхнул руки, вновь перейдя на спокойный тон. — Я был услышан, инар?
— Д…д…да, — наконец, жарко кивнул смотритель.
— Список необходимого
— Разумеется, ваше сиятельство, — теперь в глазах смотрителя застыла смесь священного ужаса и такого же восторга.
Скажу честно, смотритель Дома старости мне не понравился совершенно.
— Возможно, стоит заменить…
— Стоит, — прервал меня супруг. — Как только сыщется более подходящий человек, этого смотрителя отправлю на все четыре стороны… Взбесил, скотина! Простите, — пробормотал диар и повел меня к карете.
С того дня минуло полторы недели. За это время, конечно, радикальных перемен не произошло, но наказание настигло виновных. Имущество директрисы приюта было конфисковано. Часть денег ушли приюту, часть казне диарата. Однако этого не хватило, чтобы полностью покрыть, наложенные диаром на недобросовестную инару, штрафы. И она отправилась на исправительные работы, доход от которых перечислялся в фонд «Добродетель», уже получивший свое начало, но еще официально не открытый. Открытие фонда должно было состояться в день моего рождения.
Смотритель столовой для бедных и обездоленных так и не покинул тюремной камеры. Там он ожидал суда, где должна была решиться его участь. Но имущество казнокрада уже было конфисковано. Столовую передали новому смотрителю, вдохновившемуся примером своего предшественника. При нашем последнем визите, в котором меня сопровождали агнары Тагнилс и Бьярти, новый смотритель с гордостью вручил нам отчет о потраченных суммах и предъявил полные кладовые. После показал котлы, в которых бурлила похлебка, источавшая приятный запах. И во время раздачи мы имели удовольствие наблюдать посетителей, с аппетитом поглощавших приготовленный для них ужин.
Дом старости пополнился сиделками и обслугой. Смотритель оставался все еще прежний, и он из кожи вон лез, чтобы доказать его сиятельству свою полезность. Мы с дамами навестили и его. Мужчина водил нас по коридорам и комнатам, демонстрируя чистоту и наведенный уют. Старики на наши вопросы отвечали по-разному. Кто-то брюзжал, но такие ругали и дождь за окном, и дворового пса. Кто-то благодарил и отмечал наступившие перемены.
Для ночлежки было подыскано новое помещение, там все еще обустраивали, и Аристан сказал, что он сам проследит за исполнением своих приказов.
— Дамам в ночлежке делать нечего, — прозвучало это безапелляционно, но я и не собиралась спорить. Воспоминания о тошнотворном запахе были все еще свежи, и я только от души поблагодарила мужа.
А вот в приют мои помощницы наведывались и без меня. Дети все еще жили в старом здании, где приглашенные строители устранили многие поломки, подлатали крышу и поправили ступени на опасной лестнице. Впрочем, особо зданием решили не заниматься, потому что его сиятельство, просмотрев несколько пустующих домов, решил перенести приют в долее чистую часть города. Там-то и начались основные строительные работы, готовя здание к переезду детей.