Тонкий лёд
Шрифт:
Думаю, стоит немного рассказать об этих героях легенд и сказаний. Инар Рабан был прав, надеюсь, Мать Покровительница простит меня за мое святотатство. Кадала и Дольгрэм действительно пришли еще из языческих сказаний и были божествами, которым поклонялись жители Данбьергских земель еще до воцарения культа единой Богини. Впрочем, тогда и Данбьерга, как такового, не было. В те стародавние времена здесь находилось Дангарейское княжество, чьи жители почитали своих собственных богов, главными среди которых была эта пара.
Это уже после, когда Мартейд Святой прошел по этим землям, объединяя их под своей властью и насаждая
И гласило оно о том, что давным-давно, когда по земле еще ходили сказочные существа, и богов было встретить также легко, как нынче соседа, несла свои прозрачные воды река, властвовала на которой юная светлоокая богиня Кадала. Однажды ее брат Ветер подарил Кадале желудь. «Теперь ты не будешь так одинока», — сказал Ветер сестре. — «У тебя появится тот, кто всегда будет ожидать твоего возвращения». Кадала напоила сухую землю чистой речной водой, и из желудя вырос прекрасный дуб. Он нашептывал реке разные истории, веселые и грустные, пел песни, дарил ей тень, и когда тосковал, бросал в воду листья, и Кадала возвращалась, чтобы утолить его печаль и вновь напоить корни, чтобы увидеть, как красив зеленый дуб.
Но однажды к реке пришел злобный Муль — неопрятное существо с отвратительным характером. Если верить преданиям, он пакостил всем, как только мог, насылал болезни и неприятности. Однако вернемся к легенде. Муль стал бросать в реку камни, мутить воду. А когда со дна поднялся ил, Муль начал колдовать, желая уничтожить реку, превратив ее в топкое болото. И тогда дуб выпустил из земли корни, бросившись на спасение Кадалы. Он исхлестал и изранил Муля, и тот обозлился. Гадкое существо иссушило корни и поломало ветви, уничтожив дерево. И когда вернулась Кадала, она обнаружила верного друга мертвым.
Сбросила она тогда со своих плеч речные воды и вышла на берег, обернувшись девушкой в серебряном одеянии. Долго плакала она над погибшим дубом, орошая его слезами. «Зачем мне жить, если нет со мной рядом любимого друга?» — вскричала Кадала. Тоска и боль утраты оказались столь сильны, что она легла рядом с мертвым дубом, и солнце опалило нежную кожу своим жаром, высушивая водную богиню. И вдруг на нее упала тень, закрывая собой от солнечного жара. Открыла глаза Кадала, а над ней возвышается прекрасный юноша в зеленой одежде. «Зачем ты вернула мне жизнь, если со своей прощаешься?» — спросил он. Кадала обернулась и увидела, что дуб ее исчез. Так возродился Дольгрэм в теле молодого мужчины.
Долго влюбленные нежились в сладких объятьях, радуясь тому, что снова могут быть вместе. А после Дольгрэм превратил пустую землю в цветущий край, чтобы сочная зелень радовала глаз его любимой, взрастил пышный лес, чтобы она всегда была укрыта от солнца, а Кадала щедро напитала землю водой и в реку уже не вернулась, желая навсегда остаться рядом с любимым. Они стали хранителями земель, оживленных ими, оберегая тех, кто поселился на них, от бед и горестей.
Если
Очаровательнейшая легенда и примечательная пара. Однако такими они остались только в поверьях Данбьерга, и данбьержцы продолжали хранить их, полагая, что пока люди помнят Кадалу и Дольгрэма, они не оставят эту землю своим покровительством. И сохраняя в душе древние верования, ни один коренной данбьержец не осквернит речные воды и не нанесет лесу вред, зная, что кара за эти преступления может быть слишком велика. По весне в храмах диарата священники возносят молитвы пречистой деве Кладитте и святому мученику Данбьергу, а на алтарь непременно ставят чашу с водой из реки Риет и кладут веточку, срезанную с дуба, растущего неподалеку от реки. День Кладитты и Данбьерга стал днем общенародных гуляний, когда и бедняк, и богач весело отплясывают старые танцы, а в домах ставят плошки с водой, прикрывая их дубовыми ветвями. В празднествах мы, Берлуэны, никогда не участвовали, но плошка с водой и дубовая ветвь у нас непременно стояли, и танцевали мы друг с другом, а этот день двух святых был одним из наших любимых праздников.
— Ваше сиятельство, — я обернулась к мужу и серьезно посмотрела на него, — скажите, только откровенно, скромность когда-нибудь входила в число ваших добродетелей?
Диар жизнерадостно ухмыльнулся и мотнул головой:
— Никогда, драгоценная моя. А вы слишком скромны, чтобы осмелиться стать на один день Кадалой?
— Кадалой стать не осмелюсь, но назваться ее именем не откажусь, — также весело улыбнулась я. После снова повернулась к нарядам, рассматривая их. — Ох, Богиня, до чего же сказочно…
— Я не покину дворца, пока не увижу свое детище на вас, — безапелляционно заявил инар Рабан.
— Как, разве вы не останетесь на мой праздник? — растерянно спросила я.
— О, нет, ваше сиятельство, — улыбнулся портной. — Мне хватает всех этих напыщенных индюшек в моей мастерской. Выслушать их фантазии я могу и при их визитах. Я оставлю с вами свою душу, — он указал на платье и умиротворенно вздохнул. Затем сурово взглянул на диара: — Что же вы молчите, ваше сиятельство?
— Моя супруга все сказала за нас обоих, — усмехнулся Аристан. — Но если вам это так важно, — он склонил голову: — Покорен.
— Пф! — портной сделал неопределенный жест рукой. — Моя душа никогда не будет принадлежать вам, сиятельный диар. И все же я шил, представляя вас. Вспоминал, как вы смотрите на свою жену. И если бы вы не были столь сильно ею увлечены, на вас бы моего вдохновения не хватило.
Я смутилась и уже не поворачивалась к мужчинам. Однако через минуту мне на плечи легли ладони мужа, чуть пожав их.
— Если бы я не был так увлечен своей женой, я бы не выдумал этой идеи, — ответил Аристан. — Но довольно расшаркиваний. Идемте, мой дорогой ворчун, я прикажу угостить вас и ваших помощников моим лучшим вином во здравие сиятельной диары. А ее сиятельство пока приготовится к встрече гостей.