Тонкий профиль
Шрифт:
Я не сомневался, что сказанное — лишь пролог к развитию основной темы: план, производительность труда, наращивание мощностей, техническая перспектива. И, действительно, Осадчий заговорил обо всем этом, имея в виду день сегодняшний и завтрашний на трубопрокатном.
Еще в Москве я знакомился в газетах с некоторыми последними выступлениями Осадчего по коренным проблемам заводской жизни. Яков Павлович, как известно, часто дает интервью журналистам местных и центральных газет. Пишет и сам. Не для рекламы заводских успехов, которые сами по себе безусловно достойны широкой известности. А для того чтобы поделиться опытом, в котором много поучительного,
— Уже не в первый раз в рекордно короткие сроки на заводе проводилась перестройка цехов и станов. Дважды перестраивался самый большой трубоэлектросварочный цех. Но в прошлые годы это было вызвано тем, что создавались новые виды труб, наиболее известны знаменитые уральские трубы больших диаметров для газовых магистралей. Теперь же настала пора резко увеличить производительность всего завода, и особенно выпуск больших труб, столь необходимых для новых газо- и нефтепроводов, — подчеркнул Осадчий.
Но тот, кто думает, что реконструкция на заводе — понятие только сугубо техническое или технологическое, ошибается. Конечно, реконструкция самым тесным образом связана с повышением эффективности нашего производства, о котором так много говорилось на XXIV съезде партии. Это непрерывное движение вперед, к вершинам мировых достижений техники, благодатное поле для слияния науки и производства, внедрения механизации и автоматизации. Но реконструкция — это и творческий взлет, трудовой подвиг коллектива, требующий немало энергии, смелости, энтузиазма и партийной страсти. Она выражает динамичный дух нашего времени, дух поисков и дерзаний, творческого горения и упорства в достижении целей. Так примерно говорил Яков Павлович Осадчий.
Заводской коллектив постепенно накапливал опыт проведения реконструкции с минимальными остановками производства. Теперь этот опыт стал приобретать черты высокого искусства обновления.
Как это начиналось?
Я помнил фамилию — Телешов. Она ассоциировалась у меня с каким-то делом, интересным и важным. Но точно я бы сразу не смог ответить на вопрос — с каким же именно? Так бывает иногда: запоминается не сам факт или эпизод во всех деталях и подробностях, а то, что можно назвать исторической или психологической атмосферой вокруг него, так сказать, интуитивно угадываемый адрес события.
Телешов… Я услышал эту фамилию летом семьдесят третьего и после некоторых раздумий вспомнил "адрес события". Это был шестьдесят третий год, та знаменитая весна на трубопрокатном, когда шла здесь грандиозная битва за первую большую трубу, шел спор через границы с монополистами из ФРГ, наложившими эмбарго на экспорт труб большого диаметра, и тогда заводская многотиражка печатала на своих страницах хронику горячих строительных дней.
В газетной сводке за 2 марта была запись, всего две строчки: "За небывало короткие сроки смонтирован участок формовки трубы. Здесь отличился Б. Телешов". Две строки. А за ними — и месяцы работы, и поиски оптимальных решений, сложный монтаж мощного пресса, и то огромное напряжение, которое Телешов разделял со всеми своими товарищами.
В то время он монтировал участок формовки труб, а через семь лет взял на себя ответственность
Как это начиналось на трубопрокатном? В марте шестьдесят девятого Осадчий провел необычную планерку. Меня не было тогда в Челябинске. Ну, а если бы и был, мог пропустить этот день и час или же просто не знать, что состоится такое совещание. Было оно сравнительно узким, проходило в кабинете директора, а не как обычно, в конференц-зале заводоуправления, где по понедельникам все собираются на оперативки. За длинным зеленым столом, который, как палочка в перекладинку буквы "Т", упирается в стол и кресло Осадчего, сидели начальники основных цехов и служб завода — Терехов, Вавилин, Телешов, секретарь парткома Иван Георгиевич Соболев, председатель завкома Крючков. Генеральная перестройка — дело всего коллектива. Да и как может быть иначе? Представьте себе всю махину трубопрокатного, его удельный вес, масштабы завода, производящего в год в два раза больше труб, чем вся Франция, в полтора раза больше, чем Англия, и всего лишь на одну четверть меньше, чем вся Федеративная Республика Германии.
Осадчий открыл совещание, сразу взяв тему за самую сердцевину. Словоизвержения здесь вообще не в моде. Слишком дорого время!
К тому же каждый знает, что любая серьезная, техническая идея не рождается мгновенно, как ослепительный разряд молнии в небе. Идеи вызревают постепенно — в умах и, я бы сказал, в сердцах. Они появляются, вызывая определенное умонастроение у тех, кто постоянно думает о будущем завода. А затем уже это умонастроение, этот творческий настрой на решение определенной задачи сам в свою очередь углубляет и расширяет идею.
Таковы эти взаимосвязи и взаимовлияния людей и новых мыслей на путях современного технического поиска. И когда говорят: "Идея уже носится в воздухе", имеют в виду именно состояние увлечения новой мыслью многих инженеров, конструкторов, технологов — людей, которые составляют действенный мозговой центр любого предприятия.
— Итак, берем курс на реконструкцию, — негромко произнес Осадчий и пододвинул к себе лист бумаги, чтобы записать вопросы, а возможно и чьи-то возражения. — Сначала наш цех № 2. Как известно, товарищи, он построен еще в войну. Оборудование в нем почти тридцатилетнего возраста. Для завода этот цех — старик!
Никто не возразил. Действительно, старик, но с военной выправкой и стойкостью — тянул все эти годы программу и ждал, когда волны НТР, мощно бушующие в других цехах, подкатят и к его стареньким воротам. Да и номер у него был — второй, номер ветерана.
Обозначения цехов цифрами привились еще со времен войны. Сколько лет прошло, а эти индексы, по сути дела лишь память о далеком прошлом, цепко держались в разговорном обиходе. Да и в самом деле, легче ведь сказать "шестой цех", чем произнести длинное, словно бы рокочущее от множества согласных, трудновыговари-ваемое "трубоэлектросварочный".
— Во втором, — продолжал Осадчий, — будем менять печь, трехваловый обкатный стан, прошивной стан, девятиклетьевой калибровочный, перечислять сейчас все оборудование не буду, — остановил он сам себя. — Важно обговорить общие принципы.
— Правильно, — одобрил кто-то.
Осадчий поднял голову: он не узнал сразу голос, что случалось с ним редко. Кажется, это Калинин, начальник шестого цеха.
— Общие принципы имеют особое значение для вашего цеха, Сергей Алексеевич, — сказал ему Осадчий. — Догадываетесь, почему?