Тонкий тающий след
Шрифт:
– У тебя кофе стынет!
– Да, сейчас, сейчас, – Надя докрашивала ресницы, стоя в ванной в тапочках, офисных брюках и майке. Как же хорошо, что волосы короткие! Иначе вставать приходилось бы раньше на час…
Снова метнувшись к шкафу, она достала блузку, быстро надела ее и, схватив жакет, выскочила на кухню. Леша ждал ее там со сложносочиненным бутербродом и глядел укоризненно и ласково: всегда у тебя все наспех.
– Я не успеваю поесть, сын, – покаянно признала Надя, отпивая из кружки уже слегка остывший несладкий кофе с каплей молока.
– Хорошо, я тебе с собой положу. Вечно одно и то
Надя тремя глотками допила свою утреннюю дозу кофе и помчалась к входной двери:
– Леш, давай скорей.
Им было удобно ехать вместе, потому что отделение полиции, куда Лешку определили на практику, оказалось почти у Надиной работы. Вообще, практика в таком месте считалась чуть ли не наказанием – куда лучше стажироваться в суде, прокуратуре или адвокатской конторе. Но у Невельских не было связей в юридической среде, и Лешка даже гордился тем, что будет делать карьеру полностью с нуля. В нем была какая-то очень витальная упертость, и Надя верила, что сын станет адвокатом, как задумал.
– Ну как там твоя загадка? – поинтересовалась Надя, выруливая из двора.
– Ну как тебе сказать. Мне кажется, Прохоров читерствует.
– Это что за слово?
– Ну жульничает, лукавит. Потому что я не нашел варианта, при котором за кражу не наказывают вообще.
– Расскажи.
– Ну смотри. Если украдено на сумму до двух с половиной тысяч рублей, это административная ответственность. Штраф, например. А если дороже – то уже уголовная. Там исправительные работы, лишение свободы, как решат, в общем.
– Ну а если человек не в себе?
– Ну вот я тоже думал, что если псих, и со справкой, то свободен. А оказывается, нет. Если украдены ценные вещи, то и справка не поможет – потому что тогда назначают принудительное лечение. А что лучше, зона или тюремная психушка – это вопрос сложный.
– Да уж… – Надя энергично маневрировала в потоке и прикидывала, как поменять тему разговора, когда у нее вдруг зазвонил телефон. Сын мгновенно включил громкую связь: он не любил, когда мать нарушала правила и рисковала, говоря по телефону за рулем.
– Алло, Надюш? Привет, дорогая! Ну как, налаживается у вас? – салон заполнил сочный голос Ленки.
– Ленчик, привет, мы тут вдвоем с Лешей, я его везу на работу, – бодро закричала Надя в пространство.
– А, Леш, привет, дорогой!
– Здрасьте, теть Лен.
– Лена, у нас все хорошо, я сейчас спешу, позвоню тебе ближе к вечеру и все обсудим, ок? У тебя все в порядке?
– Да, дорогая, все хорошо. Звони, как время будет. Леш, хорошего дня.
Некоторое время мать и сын молчали.
– Мам, а у вас с папой все в порядке?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Ну не знаю. Он какой-то мрачный, и вот тетя Лена твоя спрашивает…
– Леш, не говори ерунды. Ты же знаешь, у нас идеальная семья. Мы всю жизнь вместе, и всю жизнь будем вместе. На том стоим, – Наде было приятно произносить это вслух. Все-таки мы живем в такое время, когда о прочном браке говорить почти неприлично. А сына именно это Надино отношение к семье очень успокаивало. Детям нужна стабильность, даже когда им почти двадцать – уж это-то Надя знала точно.
– Так, ну все, Алексей Вадимович, приехали. Желаю вам успешного трудового дня, – Надя весело помахала сыну. – Вечером за тобой не приеду,
– Ох, ну держись, мам, – Лешка уже вышел из машины и стоял, склонившись перед пассажирской дверью. – Привет ей передай.
– Хорошо, конечно.
Надя бодро стартанула, машину слегка занесло в ледяной луже, но она быстро нашла нужное положение руля и снова влилась в поток. Все-таки хорошо жить в центре: все близко. Хотя летом снова начнутся страдания по проданной свекровью даче…
– Надежда Юрьевна? – Телефон снова ожил. – Это Стецко, помощник Александра Александровича.
– Да, конечно, Юра, я вас узнала. Что такое?
– Звоню сказать, что совещание, в котором вы принимаете участие сегодня, перенесли с трех на двенадцать часов дня.
– Ох, вот это да. Хорошо, Юра, спасибо, что сообщили. Я уже почти в офисе, буду срочно готовиться!
Совещание на самом верху было делом крайне ответственным. Компания большая и богатая, позиции шефа – устойчивые, но все же между департаментами всегда есть определенная ревность. Поэтому Бабаев постоянно подчеркивал, что он и Надя – команда, которая вместе двигает бизнес вперед. О том, что попутно они должны заткнуть за пояс команды других департаментов, вслух не говорили, но это подразумевалось. Сегодня на сводном совещании, куда приглашены главы департаментов и их замы, Наде предстояло делать ответственный доклад, который они готовили почти месяц, но как водится, окончательные цифры поступили буквально накануне. Упасть в грязь лицом категорически нельзя. Надя подозревала, что их теплые отношения с Бабаевым давно уже стали предметом пересудов. А поскольку каждому не докажешь, что это просто взаимное уважение и товарищество, приходилось свою репутацию безупречного профессионала беречь, как зеницу ока. Хорошо, что она вчера подготовила все нужные слайды. Их осталось только вставить в старый файл и проверить, нет ли каких противоречий…
Телефон зазвонил снова. Кто-то с мобильного.
– Наденька, привет!
– О боже мой… Светка? Ты? – Надя услышала голос давно уехавшей из Москвы подруги и изумленно улыбнулась затору, преградившему ей путь буквально за два квартала до офиса.
– Да, моя родная! Привет! Как же я соскучилась!
– Сколько лет, сколько зим! Свет, ты с русского номера?
– Да, конечно, я ведь вернулась. Я совсем вернулась, Надь. Вот ремонт доделываю на даче в Кратове, помнишь ее?
– О боже, да ты что? Конечно, помню! Обожаю твою дачу! – Надя ощутила острый прилив счастья. Светка! Как давно мы не виделись, боже мой…
– Надюш, приезжай! Прям в эти выходные и приезжай, а? Можешь?
– Ох, Светик, это зависит… У меня сейчас такая гора всего. Если с семьей ввалюсь, нормально будет?
– Это с Вадькой-то? И с сыном? Ну конечно, нормально! С радостью на всех вас посмотрю!
– Светик, дорогая, отлично, договорились. Я ближе к выходным наберу, все решим. Прости, я страшно спешу сейчас. Очень рада тебя слышать!
Утро еще толком не началось, а Надя уже чувствовала себя так, будто попала в поток и ее несет, бурля и слегка шарахая о препятствия, какая-то неумолимая внешняя сила. Этой силе она отдавала каждый день своей жизни с тех пор, как бросила Суриковский институт, выучилась на экономиста и начала делать нормальную карьеру.